Гамлет, или Долгая ночь подходит к концу

Во время очередных похождений Хейзел повстречалась с одним полицейским чиновником. Этот еще молодой человек приглянулся ей. Однако он был помолвлен. Свадьба была на носу. Но как раз это раззадорило Хейзел Крокер. Великолепное поле деятельности для нее — можно было ставить палки в колеса, плести интриги, мучить и терзать; она оказалась в своей стихии. Неразбериха, напряженная атмосфера щекотали ей нервы; вообще-то у нее была рыбья кровь, но это возбуждало ее. Игра стоила свеч из-за того кульминационного момента, к которому она готовилась и которого ждала.

Видимо, все предыдущие истории она затевала подобным же образом, но с течением времени эта женщина стала более смелой, быстрой и нетерпеливой. Раньше ее привлекало медленное развитие событий, тонко разработанные интриги, тщательно построенное действие. Тогда она умела наслаждаться каждым этапом своих авантюр. Теперь же пренебрегла побочными линиями, постепенным, медленным развитием событий. В предыдущих случаях все давалось ей само в руки, и она неизменно выходила сухой из воды; поэтому теперь ей не терпелось выступить с открытым забралом. В истории с Эстел Стойтен она сперва не ставила себе иных целей, кроме как насолить ей. Хейзел не желала, чтобы Эстел заполучила своего полицейского. Эстел была кровь с молоком — пышущая здоровьем девица из простой семьи, отец ее был мясником. До поры до времени Хейзел и Эстел вроде бы хорошо ладили друг с другом. Но чем меньше времени оставалось до свадьбы, тем чаще Хейзел вступала в конфликты с невестой по самым пустячным поводам. Хейзел вмешивалась во все мелочи, которые касались подготовки к свадьбе, и буквально напрашивалась на то, чтобы ей дали отпор.

Роман с полицейским становился, видимо, все более бурным; впрочем, трудно сказать, что было на самом деле и что являлось наигрышем. Хейзел хотела посеять в душе полицейского сомнения и беспокойство, сделать его нерешительным и неуверенным в себе. В то же время она приставала к юной Эстел, бросалась к ней на шею, делала вид, будто обожает ее. Словом, выставляла напоказ свои чувства по отношению ко всем действующим лицам; никому от нее не было спасу. Единственный человек, который чувствовал себя при этом как рыба в воде, была сама Хейзел Крокер. Гордон при сем присутствовал и не уставал восхищаться. Он не испытывал ревности, вернее, испытывал время от времени, но это как раз и было неотъемлемой частью его отношений с Хейзел. Ведь так же как и Хейзел, ему было незнакомо то естественное и простое чувство, которое мы называем любовью.

Хейзел пустилась во все тяжкие. В вечер свадьбы она разыграла с полицейским сцену страсти. Все были под хмельком, и Хейзел решила продемонстрировать, что жених принадлежит ей. Возмутительная, скандальная история! Жених и Хейзел сели рядышком и без стеснения начали обниматься и целоваться в присутствии невесты. Хейзел взгромоздилась к полицейскому на колени. Гости объяснили это тем, что она выпила лишнее, Эстел вела себя тихо.

Танцы и гульба продолжались своим чередом. По обычаю, жених и невеста должны были исчезнуть вскоре после начала бала. Жених исчез, но один, оставив Эстел сидеть в белой фате. Она танцевала то с одним, то с другим; чаще всего с Гордоном, который уговаривал ее не волноваться. Вся компания чувствовала: происходит нечто непонятное. В конце концов исчезла и Эстел.

Свадьбу справляли в гостинице средней руки. Послышался шум, в зале поднялась суматоха. Откуда-то донесся грохот ударов; кто-то колотил в дверь, кто-то звал полицию. А потом раздался душераздирающий крик:

«Она меня заколола!»

Эстел застала в гостиничном номере своего жениха, теперь уже законного супруга, с Хейзел Крокер. Это стало последним похождением Хейзел; на сей раз жертвой оказалась она сама. Эстел, как установили позднее изрядно подвыпившая, разыскала в доме острый длинный нож, каким пользуются мясники; этот нож она вонзила в Хейзел. Хейзел не успели довезти до больницы, она истекла кровью.

Так кончила свои дни приятельница Гордона, пресловутая Хейзел Крокер, героиня скандальной хроники.

Эдвард:

— К тебе он пришел позже?

— Да нет же. Я ведь говорила. Уже тогда он стал у нас в доме своим человеком. И посвящал меня во все. Я была наивной девчонкой. Он мне рассказывал решительно все. Держал в курсе дела.

— Но ведь он не участвовал в убийстве. Разве его в чем-нибудь обвиняли?

— Он… не участвовал в убийстве. Ну разумеется. Ведь он был заодно с Хейзел. Его ни в чем не обвиняли. Но Гордон, как и она, жил в атмосфере убийства.

— А ты?

— Что «я»?

— Почему он тебя во все посвящал? Почему ты разрешала ему посвящать себя в это?

— Мне казалось, что я выполняю в его жизни определенную миссию. И что он поэтому приходит ко мне. Я считала, мне нельзя от него отдаляться… Я обязана его спасти.

— И он хотел быть спасенным? Ты ведь сказала, что он поэтому приходил к тебе.

— Конечно, при желании, при желании можно смотреть на это и так. Он хотел быть спасенным, хотя для него спасение не было столь необходимым, как казалось мне.