Гамлет, или Долгая ночь подходит к концу

Все разговоры Сюзанны вертелись теперь вокруг денег. Она отказалась от своей должности на адской кухне. Перешла на содержание подруги Сильвейн. Элис-Сильвейн брала деньги со своего банковского счета, который таял не по дням, а по часам. Но Элис ничего не подсчитывала. Она не разрешала Сюзанне заглянуть в свой счет и не заглядывала в него сама. Жила так, словно обладает совершенно неограниченными возможностями.

И вот наступил второй период. Подобно цветущему дугу, Сильвейн стала доступна многим, пчелы вкушали ее сладость, она дарила им блаженство. Однако теперь это захватило и ее, у нее появилась нетерпеливость, нервозность, она жаждала удовольствий, новых встреч, мужчин, наслаждения.

Мне что-то не по себе. Я не могу остановиться.

Элис чувствовала себя пьяницей, который никак не может утолить жажду. Она жаловалась Сюзанне:

— Я сама себе не нравлюсь. Я иссушаю себя, довожу до изнеможения. Со мной творится неладное.

Сюзанна смеялась над подругой: человеку необходимы перемены, периоды спокойной жизни и периоды рассеянной.

Сильвейн запудривала черные круги под глазами и послушно глотала укрепляющие средства, которые давала ей Сюзанна.

Разве я и впрямь свободна, Сюзанна? Разве человек, снедаемый лихорадкой, бывает свободен?

Сюзанна, врач Элис, хитрый врач, хохотала и успокаивала приятельницу. Она чувствовала: Сильвейн-Элис боится, что чары рассеются и на смену им придут пустота и страх.

Однажды, лежа в объятиях какого-то мужчины, Сильвейн подумала:

«Я умираю. Пусть кто-нибудь прикончит меня».

В погоне за гибелью

Перед ней было море и звонки колокольчика ярмарочного зазывалы. Он приглашал подойти ближе.

Элис лежала на краю пропасти и пристально глядела в глубину. Кто я — Элис, Сильвейн? С меня спадает одна маска за другой, лорд Креншоу, наверное, переживал то же.

Трясина. Я увязла в трясине. Когда я задохнусь?! Сколько времени надо человеку, чтобы отдать богу душу? Как хорошо было бы, если бы каждый мог по своей воле перестать дышать. Тогда не пришлось бы ждать смерти.

В погоне за гибелью.

Элис подстегивала себя, подстегивала то, что в разговорах с неизменно веселой, ироничной Сюзанной она называла своим «бренным телом»; она высматривала человека, который умертвит, зароет это бренное тело.

Сюзанна понимала, что богатая англичанка накануне разорения, и приготовилась нанести ей удар. Воспользовавшись безучастностью и безразличием Элис, она попросила у нее «взаймы» крупную сумму для создания института красоты. Если бы Элис предложили отдать все ее деньги, она согласилась бы и на это. Она была на краю пропасти и мечтала, чтобы кто-нибудь столкнул ее.

После этого Сюзанна… исчезла.

Нашелся молодой незаурядный циничный банкир, большой любитель женского пола, который взял на себя заботу о Сильвейн. Из Парижа они переехали в Канн.

Банкир был сильнее Элис, ей пришлось приспосабливаться к нему. Через какое-то время в Канне он уступил свою любовницу приятелю. За деньги. Однажды он поздно вернулся домой, он сильно проигрался. Элис он не сказал ни слова, просто исчез на несколько дней. И тут вдруг появился усатый, малосимпатичный господин небольшого роста, поляк. Поболтав некоторое время с Элис, он дал понять, какого рода сделку заключил с ее другом. Элис сумела отбиться от поляка. Он пришел еще раз, разгневанный, и повторил свои атаки. Этот человек счел, что его обманули. Когда банкир снова появился на горизонте, выяснилось, что он в высшей степени доволен Сильвейн. Неудача поляка позабавила его. Здорово он его одурачил.

Мягкий летний вечер, терраса гостиницы на берегу моря. Потягивая вино, постояльцы обличали пороки общества. Банкир сказал:

— Человек способен на все. Мы живем в такое время, когда законы не соблюдаются. Почему? Наука открыла, что именно придает этим soi-disant[25] законам незыблемость. Слово, которое возвестил человек, обладающий властью, вызвало эти законы к жизни и придало им силу. Все это расхожее средство для устрашения тех, кто дает себя устрашить.

Элис-Сильвейн:

— Раймонд, но ведь уже сам факт, что таинственные чары разгаданы, свидетельствует о прогрессе.

Банкир:

— Речь идет о методах порабощения.

Элис:

— А как обстоит дело с деньгами, Раймонд? Одни работают, другие купаются в деньгах.

Польщенный банкир:

— Это уже из другой оперы. Все сразу делать нельзя. Люди, которые думают и распоряжаются, не могут в то же время тяжело работать. А тот, кто тяжело работает, не может думать и распоряжаться. Возьмем, к примеру, поезд и паровоз. Уголь превращает воду в пар. Поезд, таким образом, получает возможность двигаться. Но куда? Надо уложить рельсы, сделать стрелки, обучить стрелочников. И кто-нибудь должен сказать, куда отправить поезд.

— Господин банкир, — умоляющим голосом вставил секретарь банкира, долговязый бледный молодой человек. — С каких это пор вы столь серьезно говорите вздор?

Сильвейн:

— А вы какого мнения на этот счет, Ипполит?

Ипполит:

— Я того же мнения, что и господин банкир, но, как видно, сегодня он не хочет его высказать.

Банкир: