Гамлет, отомсти!

– Отмычки скорее всего полная ерунда, – непринужденно сказал Такер. – Но меня вот что поражает. Здесь присутствуют прекрасные декорации для детектива: верхняя сцена, задняя сцена, люки и все такое. Готт, почему бы вам все это не описать, а потом мы выпустим книгу с бумажными моделями всего – банкетного зала, сцены елизаветинского театра, тела и прочего, а? Такие штуки продаются в магазинах игрушек: «Согнуть по пунктирной линии». Думаю, мы смогли бы сделать это из цветного картона с ярким матерчатым занавесом. Каждый соберет свою модельку и начнет свое расследование.

Издатель задумчиво удалился.

– Боже мой! – воскликнул Маллох. – Мистер Такер, кажется, думает, что вы живо интересуетесь детективной прозой.

Ноэль, столько пережив из-за своего «Тигля», утратил всякое сострадание.

– Мистер Готт, – вежливо объяснил он, – написал под псевдонимом известные романы «Убийство среди сталактитов», «Смерть в зоопарке», «Отравленный загон» и «Дело о вспыльчивом дантисте».

Маллох без тени удивления повернулся к Готту:

– Чрезвычайно интересно. Однако касательно «Смерти в зоопарке»: я охотно верю, что животное можно выдрессировать, чтобы оно произвело смертельный выстрел. Но дрессировать его при помощи сладких револьверов, чтобы оно проглотило настоящий револьвер? Я спросил об этом у Мортенталера – вам же знаком его «Разум у высших млекопитающих»? – и он склонен полагать…

Теперь настала очередь Готта стонать. После тщательного осмотра сцены еще и безжалостное исследование его экзотического хобби – многовато для начала дня. Но как только он с опаской заметил, что Маллох вот-вот перейдет от естествознания в «Смерти в зоопарке» к токсикологии в «Отравленном загоне», обстановка разрядилась при появлении герцогини с телеграммой в руках.

– Джайлз, – деловито начала она, – Тони Флетчер, первый могильщик, заболел свинкой. Я послала за Макдональдом, и, если вы одобряете, я попрошу его взять эту роль.

Готт задумался.

– Не знаю, действительно ли Макдональд подходит под амплуа шекспировского шута. Склонен полагать, что он куда больше напоминает Просперо. Однако его говор приятно оживит пьесу и станет настоящим праздником для ящичка Банни. Разумеется, попробуйте его поставить. А вот и он сам.

– Макдональд, – сказала герцогиня, – хочу спросить вас: вы возьметесь сыграть могильщика?

Макдональд подумал.

– Ваша светлость подразумевает первого актера?

– Да. Могильщика.

– Можно попробовать, – ответил Макдональд уверенно, но без энтузиазма.

– Так сыграете?

– Ну, сударыня, я даже не знаю, найдется ли у меня время. Тут эти новые ребята, которые ничего не умеют, а в теплицах столько цветов…

– Но мы так на вас надеемся, Макдональд. Никому другому эта роль не по силам.

В глазах Макдональда мелькнул слабый интерес.

– Ваша светлость, я не Кемпт и не Тарлтон, и боюсь перепутать строки. Однако это интересная роль, без всякого сомнения. К тому же там много есть о садоводстве… а уж про кладбищенское дело я не говорю… Мне надо будет спросить у мистера Готта о странном упоминании…

– Ну же, Макдональд! – воскликнул Готт. – Вы уже знаете роль.

– Я знаю текст как читатель, – с достоинством ответил Макдональд. – И хотя времени у меня мало, ваша светлость, я не скажу вам «нет». Я начну учить роль прямо сейчас и к концу дня буду знать почти все строки.

С этими словами Макдональд чинно удалился.

– Макдональд, – произнес Ноэль, – знает елизаветинских лицедеев и постулаты «шекспирианы». На самом деле он деревенский Готт. Немой, бесславный Маллох. Педант, не ведающий о крови своих учеников.

– Мистер Гилби, – объяснил Банни лорду Олдирну, – перефразирует знаменитую «Элегию» Грея.

4

К пяти часам вечера воскресенья Готт обнаружил, что его страхи по поводу пьесы немного улеглись. Теперь он сосредоточился на каких-то конкретных моментах, а его более серьезные опасения исчезли. Он чувствовал, что постановка удастся. Первое подспудное чувство неловкости, неясное ощущение того, что любительская труппа выставит себя на посмешище, мрачное предчувствие того, что некий дух Скамнума, вроде призрака сэра Томаса Бертрама, вдруг объявится и приведет к позорному краху всего и вся – все это исчезло. Вместо этого около тридцати человек полушутя-полусерьезно согласились принять участие в спектакле и получали от этого удовольствие. Герцогиня работала не покладая рук. Миссис Терборг рассказывала об истории любительских постановок: Элизабет Кенилворт, Вольтера, мадам де Сталь, Доддингтона и российского императорского дома. На самом деле она рассказала все, что знала, а знала она немало. Более того, Черная Рука прекратил свои выходки – или же те, кто удостоился его внимания, предпочитали молчать. А принятие в последний момент в труппу Макдональда, тщательно рассчитанное неглупой хозяйкой, имело огромный успех. В паузах между репетициями за кулисами старший садовник находился в центре внимания. Он повторил малый катехизис и прочел «Субботний вечер поселянина» Бернса специально для Банни и – как он чуть позже обнаружил с легким негодованием – его черного ящичка.