Гамлет, отомсти!

В Скамнуме стало привычным относиться к доктору Банни и его черному ящичку с легкой иронией. Безусловно, именно поэтому никто прежде не рассматривал эту возможность. Но теперь уверенность Банни произвела на собравшихся должное впечатление. Даже герцог заинтересовался.

– И вы сохранили валик, запись, что угодно, этого послания?

– Это у меня в комнате.

– А аппарат? – спросил Маллох.

– Забрали полицейские.

Тут в разговор вмешался Готт. Ему казалось, что все это лучше рассказать Эплби, нежели собравшимся.

– Тогда, быть может, пойдемте? Полагаю, это нужно немедленно изложить мистеру Эплби.

Банни не был в центре внимания с того памятного случая, когда он предложил включить запись «Отче наш». Он с готовностью присоединился к Готту и Элизабет. В дверях они столкнулись с герцогиней, которая всегда опаздывала к завтраку.

– Что-нибудь обнаружили, Джайлз? И каковы их планы?

Готт уже стал «официальным» посредником между Скамнумом и пришлым представителем власти.

– Полагаю, ничего из ряда вон выходящего. Всех находившихся за кулисами допросят нынче утром, а пока что мы и все остальные находимся в заточении. Не знаю, что случится, если кто-то поднимет бунт, но пока слышны лишь жалобы миссис Платт-Хантер.

– И мои тоже, – подал голос Нейв. – Но если мистер Эплби отправит за меня телеграмму высокопоставленному пациенту, которого надо тактично перенести на другой день, я буду вести себя смирно. Если позволят, я бы сейчас же пошел и поговорил с мистером Эплби. – Нейв явно любил похвастаться своими высокопоставленными пациентами.

Они нашли Эплби, который ушел из шумного артистического фойе, сидевшим, свесив ноги, на главной сцене и погруженным в изучение суфлерского экземпляра «Гамлета». Элизабет подумала: «А произвел бы он впечатление на миссис Платт-Хантер?» Ведь он отдаленно напоминал заслуживающего доверия иностранца. Но Готт внезапно прервал раздумья Эплби, желая опередить Нейва с его недовольством по поводу телеграммы:

– Доктор Банни считает, что может определить голос человека, воспользовавшегося его диктофоном для записи одного из посланий о мести.

Эплби удивленно взглянул на Банни.

– Я надеялся, что мы сможем ограничить вероятный доступ к вашему аппарату и к другим средствам, с помощью которых передавались послания. Однако как я понял, герцог говорит, что голос был изменен. И разумеется, тщательно измененный голос, записанный на диктофон…

Банни нетерпеливо перебил его:

– Вы не понимаете. Это не просто диктофон. Это высокоточный инструмент для научного изучения деталей и оттенков речи. Я хотел бы все вам объяснить, если вы распорядитесь принести его сюда. Я показал нескольким людям, как он работает: понять там очень просто. Он измеряет, именно измеряет относительные интервалы и ударения, которые никто не может скрыть или изменить. Конечно, в суде его предъявлять нельзя: вас поднимут на смех. Но нам – вам – он сможет указать на обладателя голоса. Все, что мне нужно, – это образцы голосов всех причастных людей. Подумать только, но они у меня уже есть. Нужно лишь тщательно сравнить каждый образец с валиком, на котором записано послание, – и дело сделано. Понимаете? Это довольно долгая и скрупулезная работа. Но все валики у меня в комнате. Могу я принести их? Аппарат у вас?

Глаза Банни сияли. В своей сфере он тоже был своего рода сыщиком, и в нем проснулся азарт. Его несколько комичная напыщенность исчезла, слова лились лихорадочной скороговоркой. А Эплби был готов на время поверить ему.

– Конечно же, принесите, – ответил он. – Это нечто совершенно новое в криминалистике – по крайней мере в Англии.

После этого благосклонного напутствия Банни убежал прочь, словно школьник.

– Кажется, доктор Банни поработает на славу, – откровенно заметил Эплби, – пока идет скрупулезный процесс выверки передвижений касательно как посланий, так и убийств. Боюсь, нам предстоит долгая работа, и всем надо запастись терпением.

Джайлз с любопытством глядел на своего друга, пока тот произносил эти слова и вел переговоры о телеграмме. Готт сказал герцогине, что не обнаружили ничего из ряда вон выходящего. Теперь он не был столь уверен в своих словах. Он подозревал, что обнаружилось нечто достаточно необычное, чтобы дать пищу воображению Эплби. А следующие слова Эплби едва ли имели отношение к обещанному им тщательному расследованию:

– Джайлз, какова, по-вашему, главная загвоздка в «Гамлете», над которой бьешься, когда начинаешь анализировать пьесу?

– Полагаю, что больше всего мучаются над вопросом, почему Гамлет так медлил с тем, чтобы отомстить королю Клавдию. Эту проблему почти сразу подметили самые первые критики пьесы, и с тех пор ее постоянно обсуждают.

– Запоздалая месть. – Эплби повернулся к Нейву: – А что, если лорда Олдирна убили именно так – прямо посреди постановки «Гамлета», – чтобы заявить: «Вот так умрет лорд Олдирн – посредством запоздалой мести»?

Нейв опустил глаза, чтобы скрыть любопытный взгляд.

– Вы тут проводите профессиональные консультации? Мы с мистером Готтом должны объединить свои познания, чтобы вместе разрешить дело?