Гамлет шестого акта

При этом мистер Доран заметил, что мисс Нортон бледна, и не принимает никакого участия в разговоре, столь же молчалив её братец, тоже ни слова не сказавший о привидениях.

Однако, если все мужчины, запертые в четырех стенах, мрачно озирали пасмурное небо за окнами, то мистер Нортон — ликовал. Он уже при одном только взгляде на мистера Коркорана, появившегося в гостиной перед завтраком, потерял и самообладание, и даже — румянец на щеках. Но Кристиан снова обратил на его волнение и сбивчивое приветствие не больше внимания, чем на шум дождя за окном, лишь досадливо кивнув головой.

После завтрака призрачная тема стала совсем уж иллюзорной. Мистер Коркоран поторопился уединиться в гостиной с мистером Дораном, неожиданно затеяв обсуждение одного из самых сложных вопросов догматического богословия — христианской аскезы.

— Уже в уставе св. Бенедикта аскеза была свободна от самоистязания, — с увлечением и страстью повествовал он, — это проявилось и у клюнийцев, и цистерцианцев и, наконец, у иезуитов. Она превратилась в разработанный метод рационального поведения, целью которого было освобождение человека от иррациональных инстинктов и подчинение его поступков Высшей этике. Подобное было и основным идеалом практической жизни пуритан. И ведь какое удивительное влияние оказала наша вера на национальный тип аристократа! Холодная сдержанность, высокое самообладание, характеризующие лучших представителей английских джентльменов, идут именно отсюда! — оживлённо витийствовал он.

Мистер Доран согласился с собеседником, но не мог не заметить завуалированного стремления мистера Коркорана сделать все, чтобы никто другой не смог присоединиться к их беседе, избрав темой разговора то, что ни интеллектуально, ни психологически не могло привлечь никого из присутствующих. Он оценил скрытое злое остроумие собеседника и улыбнулся.

— Да, пуританская аскеза стремилась научить человека руководствоваться божественными догматами, — с улыбкой заметил он, и поймал ответную улыбку мистера Коркорана, сардоническую и игривую, — другими словами, воспитать в нём личность, не зависимую от движений плоти и дурных инстинктов… «Стремиться-то она стремилась, да мало преуспела», досадливо подумал он про себя, вспомнив свое вчерашнее искушение, из-за которого снова плохо спал ночь, и положил при следующем подобном искусе наложить на себя тройную епитимью, — и пусть спина искупает похоти плоти.

— Но ведь и католицизм, несмотря на его не столь строгую моральную взыскательность, не видит в этически беспорядочном существовании ничего достойного, и основание св. Франциском ордена терциариев и было попыткой наполнить повседневную жизнь аскетическим содержанием. У нас же предпринята попытка духовную аристократию монахов вне мира вытеснить духовной аристократией святых в миру… — увлечённо провозгласил мистер Коркоран.

— Верно. Люди, подчинившие свою жизнь методической регламентации, были и оставались par excellence монахами, и каждый христианин должен быть монахом в течение всей своей жизни. Перемещению аскезы в монастыри была поставлена преграда, и те глубокие натуры, которые до той поры становились лучшими представителями монашества, теперь вынуждены были осуществлять аскетические идеалы в рамках мирской жизни…

— И у некоторых это даже получалось, — рассмеялся, подмигнув мистеру Дорану, Коркоран.

Они продолжали, ни на кого не обращая внимания, свою беседу об аскетике. При этом мистер Доран хоть и понял, что его собеседником разговор был затеян лишь для того, чтобы отвязаться от восторженных взглядов девиц и охладить пыл надоедливого мистера Нортона, но не мог не отметить, что Коркоран подлинно сведущ в вопросах аскетики, немало думал об этом и о некоторых вещах судит явно из опыта.

Их слушали все, не вмешиваясь в разговор.

На мистера Стивена Нортона беседа произвела впечатление ушата ледяной воды. Сначала он просто ничего не понял. Брошенное когда-то мистером Коркораном высокомерное суждение о женщинах заставило его предположить, что он тоже одержим влечением к мужчинам — ничего другого он и предположить не мог, а то, что теперь декларировал мистер Коркоран — было в его понимании просто абсурдом, суждением, лишавшем его всех надежд, просто оскорблением его любви. Аскет? Как это? Зачем?

Сам мистер Коркоран абсолютно не замечал Стивена, разговор с Дораном подлинно увлёк его. Но увлёкся и священник, тем более, что от принципов аскезы его собеседник перешёл к вопросам бытийным, коснувшись и событий собственной жизни.