Гамсун. Мистерия жизни

Художники хотели представить Норвегию центром искусств эпохи викингов. Вскоре была создана и научная школа с подобными целями. В 1844 году создается даже Общество по сохранению норвежских памятников истории. Председатель этого общества Николай Николаусен, впоследствии ставший государственным антикваром и членом правления Музея искусств, много времени уделял изучению памятников старины и изъездил вдоль и поперек всю Норвегию с целью научных изысканий. Результатом этих занятий стала вышедшая в 1855 году книга «Памятники средневекового искусства в Норвегии», где особенное внимание уделялось архитектуре деревянных церквей и построек на хуторах.

Несомненное значение для дальнейшего развития идеи национального самосознания в искусстве имело и само возвращение Лоренца Дитрихсона домой в Норвегию в 1875 году, который привез из Швеции идею реформации искусства на истинно национальной основе. Именно ему принадлежала идея создания Музея прикладных искусств, который был открыт в 1876 году. Музей явился претворением в жизнь национальной идеи, и первое время в нем были представлены прежде всего старинные норвежские ковры, резьба по дереву и филигрань, которые, по замыслу создателя экспозиции, должны были вдохновлять современных художников на создание национальных произведений искусства.

В Норвегии основными факторами, способствующими развитию древнескандинавского стиля, были находки викингских кораблей и возникший интерес к ставкиркам. В 1867 году был найден корабль викингов в Туне, в 1880-м — в Гокстаде, в 1903-м — в Осеберге. Находки привлекли к себе всеобщее внимание, и о них писали все газеты и журналы страны. Помимо кораблей там были найдены предметы прикладного искусства, которые сами по себе были прекрасным источником для новых идей художников. Вскоре после начала реставрации (1869) Кафедрального собора в Трондхейме вся Норвегия осознала значение памятников старины и важность их сохранения.

Но это была «культурная» часть жизни.

* * *

В политике же ситуация обострилась из-за того, что норвежцам стало невмоготу находиться в унии со шведами. Хотя короли из дома Бернадотов старались вести общую, шведско-норвежскую, политику, в 1885 году их внешнеполитические возможности были урезаны шведским парламентом — риксдагом. Все решения теперь мог принимать только кабинет министров, а тогдашний премьер-министр Норвегии шел на поводу у Швеции практически во всех вопросах.

Норвежская партия «венстре» боролась за создание самостоятельного внешнеполитического ведомства во главе с собственным министром иностранных дел, и первым шагом должно было стать введение национальной консульской службы. Однако Швеция отвергла предложение о создании консульств.

Ситуация все накалялась.

В конце XIX — начале XX века ускорение промышленного развития Норвегии побуждало ее к еще более упорной борьбе за разрыв унии со Швецией. Разную внешнеполитическую окраску принимал и традиционный нейтралитет Швеции и Норвегии: Швеция тяготела к кайзеровской Германии, а Норвегия — к Британской империи.

Гамсун поддерживал так называемое патриотическое движение, которое ратовало за немедленное расторжение унии. В 1893 году он писал своим друзьям: «Я хочу моего собственного министра иностранных дел и я хочу моего собственного короля. У нас все должно быть свое, иначе получим мы республику и разруху, спартанскую экономию».

В этом письме он, при всей своей нелюбви к Англии, с восхищением отзывается об английских монархах: «Неудивительно, что величайшие мыслители родились в Англии. Поскольку Англия, несмотря на весь свой либерализм, даже радикализм, проникнута духом монархии… И я не видел зрелища красивее, чем проезд принца Уэльского по улицам города, на которых стоит ликующая толпа».

В 1903 году Гамсун был возмущен позицией своего кумира, осторожного Бьёрнсона, который призывал не к расторжению унии, а к дальнейшим переговорам со Швецией.

В письме к Петеру Нансену, работавшему в издательстве «Гюльдендаль», он писал: «Эта свинья в 71 год перешла на сторону шведов за сто сорок тысяч крон. Я мог бы сделать это или его дети могли бы так поступить, поскольку все мы — „последыши“ Бьёрнсона, но он — ОН — не должен был этого делать, он был связан всем! всем! прошлым».

Гамсун публикует в «Форпостене» «Письмо небес к Бирону», в котором подробно объясняет причины своего разочарования: Бьёрнсон изменил делу, за которое всегда боролся. Гамсун пишет: «Учитель! Вы состарились! И в этом все дело! Господи, как жалко, что вы состарились!»

Письмо было настоящей провокацией, потому что Гамсун хотел заставить Бьёрнсона вступить с ним в полемику.

Но разрыва с Бьёрнсоном не последовало. Через несколько лет они вновь стали союзниками, Учителем и Учеником.