Ган Исландец

Онъ тотчасъ же поднялся съ земли, оснилъ себя крестнымъ знаменіемъ и направился къ тому мсту, гд скрылись виднія. Дождь сталъ накрапывать крупными каплями, плащъ Орденера надувался какъ парусъ, перо на шляп, разввавшееся по втру, било его по лицу.

Вдругъ онъ остановился. Блескъ молніи указалъ ему невдалек отверстіе широкаго круглаго колодца, въ который онъ непремнно свалился бы, если бы не спасительный блескъ грозы. Онъ приблизился къ этой пропасти, въ страшной глубин которой виднлся неясный свтъ, распространявшiй внизу красноватый отблескъ по стнамъ цилиндрической шахты, ведшей въ ндра земли. Этотъ огонь, казавшійся волшебнымъ пламенемъ гномовъ, какъ бы увеличивалъ необъятный мракъ, представлявшійся взору.

Безстрашный юноша сталъ прислушиваться, наклонившись надъ бездной. Отдаленный шумъ голосовъ достигъ его слуха. Онъ боле не сомнвался, что существа, столь чуднымъ образомъ явившіяся и исчезнувшія въ его глазахъ, скрылись въ эту пропасть, и почувствовалъ непреодолимое желаніе спуститься туда за ними, если бы даже эти призраки привели его въ самый адъ. Къ тому же буря разыгралась не на шутку, а въ пропасти можно было найти убжище.

Но какъ спуститься туда? Какой путь избрали его предшественники, если только то не были призраки? Новый блескъ молніи подосплъ на выручку, освтивъ у ногъ Орденера первыя ступени лстницы, исчезавшей въ глубин колодца. Это было толстое вертикальное бревно съ желзными перекладинами для рукъ и ногъ того, кто отважится спуститься въ бездну.

Орденеръ не колебался ни минуты, и смло ступивъ на опасную лстницу, сталъ спускаться въ пропасть, не зная даже, доведутъ ли ступени его до конца, не думая, что можетъ быть ему не суждено уже еще разъ взглянуть на солнце. Скоро во мрак, обступившемъ его со всхъ сторонъ, онъ могъ различать небо только при голубоватомъ блеск молніи, то и дло прорзывающей тучи. Проливной дождь, затоплявшій поверхность земли, падалъ на него тонкой туманной росой. Порывы втра, стремительно врывавшіеся въ колодецъ, съ протяжнымъ свистомъ бушевали надъ его головой. А онъ спускался все ниже и ниже, медленно приближаясь къ подземному свту, и остерегаясь лишь смотрть въ глубину, чтобы не упасть отъ головокруженія.

Между тмъ воздухъ становился все удушливе, голоса слышне и красноватый отблескъ, дрожавшій на стнахъ колодца, возвщалъ близость дна пропасти. Спустившись еще нсколько ступеней, Орденеръ могъ наконецъ различить внизу лстницы входъ въ подземелье, освщенный красноватыми дрожащими лучами, и услышалъ слова, приковавшія все его вниманіе.

— А Кеннибола все еще нтъ! — нетерпливо говорилъ кто-то.

— Чтобы это могло задержать его? — спросилъ тотъ же голосъ посл минутнаго молчанія.

— Сами не знаемъ, господинъ Гаккетъ, — послышалось въ отвтъ.

— Эту ночь онъ хотлъ провести у сестры своей Маасъ Брааль въ деревн Сурбъ, — замтилъ другой голосъ.

— Вы видите, — вовразилъ первый: — я сдержалъ свои общанія… Я обязался привести вамъ предводителя, Гана Исландца, и привелъ…

При этихъ словахъ поднялся шумъ, значеніе котораго трудно было бы угадать. Любопытство Орденера, пробудившееся при имени Кеннибола, столь удивившаго его вчера, удвоилось при имени Гана Исландца.

Тотъ же голосъ продолжалъ:

— Ну, друзья мои, Джонасъ, Норбитъ, отсутствіе Кеннибола не составляетъ большой важности. Насъ теперь такъ много, что намъ уже нечего бояться. Нашли вы знамена въ Крагскихъ развалинахъ?

— Да, господинъ Гаккетъ, — отвтило нсколько голосовъ.

— Ну, такъ теперь пора поднять знамя возстанія! Вотъ вамъ деньги! У васъ есть непобдимый предводитель! Смле! Идемъ освободить благороднаго Шумахера, несчастнаго графа Гриффенфельда!

— Ура! Да здравствуетъ Шумахеръ! — закричала толпа и тысячи отголосковъ повторили имя Шумахера подъ сводами подземелья.

Орденеръ, изумленіе и любопытство котораго росли съ каждой минутой, слушалъ затаивъ дыханіе. Слушалъ, не смя врить и не отдавая себ отчета въ слышанномъ. Имя Шумахера въ связи съ именемъ Кеннибола и Гана Исландца! Что за мрачная драма, которой онъ, тайный зритель, видлъ лишь одну сцену? Кого хотли защищать? О чьей голов шло дло?

— Слушайте! — продолжалъ тотъ же голосъ: — передъ вами другъ, довренный другъ благороднаго графа Гриффенфельда…

Орденеръ въ первый разъ слышалъ этотъ голосъ. Тотъ продолжалъ:

— Положитесь на меня вполн, какъ онъ; друзья, все вамъ благопріятствуетъ; вы достигнете Дронтгейма, не встртивъ ни одного врага.

— Такъ пойдемте же, господинъ Гаккетъ, — перебилъ чей-то голосъ: — только вотъ Петерсъ увряетъ, что видлъ въ ущельяхъ Мункгольмскій полкъ, выступившій противъ насъ въ полномъ состав.

— Лжетъ онъ, — увреннымъ тономъ отвтилъ Гаккетъ: — правительству еще ничего не извстно о вашемъ возмущеніи; его невдніе таково, что даже тотъ, кто отвергъ ваши справедливыя требованія, вашъ притснитель и гонитель знаменитаго несчастнаго Шумахера, генералъ Левинъ Кнудъ отправился изъ Дронтгейма въ столицу присутствовать при бракосочетаніи своего воспитанника Орденера Гульденлью съ Ульрикой Алефельдъ.