Ган Исландец

Въ самомъ дл слышался уже шумъ потока, который промежъ горъ слдуетъ за всми извилинами дороги, а на дорог высилась огромная продолговатая гранитная пирамида Чернаго Столба, рисовавшаяся на сромъ фон неба и снговомъ покров окружающихъ горъ. На запад въ туманной дали виднлся на горизонт Спарбскій лсъ и длинный амфитеатръ скалъ, шедшихъ уступами подобно лстниц гигантовъ.

Мятежники, принужденные вытянуть свои колонны на узкой, стиснутой между скалъ дорог, безмолвно продолжали свой путь и вошли въ ущелье, не засвтивъ ни одного факела. Даже шумъ ихъ шаговъ заглушался оглушительнымъ ревомъ водопадовъ и завываніемъ бурнаго втра, гнувшаго столтнія деревья и крутившаго тучи вокругъ льдистыхъ снжныхъ вершинъ.

Теряясь въ мрачной глубин ущелья, мерцающее сіяніе луннаго свта не достигало металлическихъ наконечниковъ оружія мятежниковъ и даже блые орлы, пролетавшіе иногда надъ ихъ головами, не подозрвали, что такое огромное скопище людей, ршилось потревожить въ эту минуту ихъ уединеніе.

Вдругъ старый Гульдонъ Стайнеръ коснулся плеча Кеннибола прикладомъ своего карабина.

— Начальникъ! Что-то блеснуло въ кустахъ остролиста и дрока.

— Видлъ, — отвтилъ Кенниболъ: — Это блескъ облака въ поток.

Прошли дале.

Гульдонъ снова поспшно схватилъ руку начальника.

— Посмотри-ка, ужъ не мушкеты ли сверкаютъ тамъ въ тни скалъ, — спросилъ онъ.

Кенниболъ наклонилъ голову и пристально посмотрлъ въ указанномъ направленіи.

— Успокойся, братъ Гульдонъ, это лунный свтъ играетъ на ледяной вершин.

Никакая опасность, повидимому, не грозила имъ и отряды бунтовщиковъ, беззаботно проходя по извилинамъ ущелья, мало по-малу забыли всю критичность ихъ положенiя.

Посл двухъ часовъ ходьбы, часто затруднительной по дорог, загроможденной упавшими деревьями и глыбами гранита, передовой отрядъ вошелъ въ сосновую рощу, которой оканчивалось ущелье Чернаго Столба и надъ которой нависли почернлыя мшистыя скалы.

Гульдонъ Стайнеръ приблизился къ Кенниболу, заявляя ему свою радость, что скоро выберутся изъ этого проклятаго ущелья и поблагодарятъ святаго Сильвестра, спасшаго ихъ отъ гибели у Чернаго Столба.

Кенниболъ разсмялся, утверждая, что совсмъ не испытывалъ этого бабьяго страха. Большинство людей имютъ обыкновеніе отрицать опасность, когда она уже миновала, и не вря ей, стараются выказать свою неустрашимость, которой быть можетъ не было у нихъ и въ помин.

Между тмь, вниманіе его привлечено было двумя круглыми огоньками, которые подобно раскаленнымъ углямъ мелькали въ чащ кустарника.

— Клянусь спасеніемъ моей души, — прошепталъ онъ, схвативъ Гульдона за руку: — вотъ глаза самой великолпной дикой кошки, когда либо мяукавшей въ этомъ кустарник.

— Ты правъ, — отвтилъ старый Стайнеръ: — и если бы онъ не шелъ впереди насъ, я подумалъ бы, что это глаза проклятаго исландскаго демо…

— Тс! — шепнулъ Кенниболъ и схватился за карабинъ.

— Ну, — продолжалъ онъ: — я не допущу, чтобы сказали, что такой славный зврь могъ безнаказанно вертться на глазахъ Кеннибола.

Выстрлъ прогремлъ, прежде чмъ Гульдонъ Стайнеръ могъ тому воспрепятствовать, схвативъ руку неблагоразумнаго охотника… Не жалобный вой дикой кошки отвтилъ на звучный раскатъ выстрла, но страшный ревъ тигра, сопровождаемый еще боле страшнымъ хохотомъ человка.

Не слышно было отголоска ружейнаго выстрла, подхваченнаго эхомъ въ глубин горныхъ ущельевъ. Лишь только свтъ выстрла блеснулъ въ ночной темнот, лишь только роковой взрывъ пороха нарушилъ окружающую тишину, какъ вдругъ тысячи грозныхъ голосовъ заревли въ горахъ, въ ущельяхъ, въ лсу, крикъ да здравствуетъ король! подобно раскату грома грянулъ надъ головами мятежниковъ, спереди, сзади, съ боковъ; убійственный огонь опустошительныхъ залповъ, сыпавшихся со всхъ сторонъ, уничтожалъ и освщалъ ряды бунтовщиковъ, указывая имъ сквозь красные клубы дыма баталіонъ за каждой скалой, солдата за каждымъ деревомъ.

XXXVIII

Рано утромъ въ тотъ день, когда мятежники оставили Апсиль-Корскіе свинцовыя рудники, въ Сконгенъ вошелъ полкъ стрлковъ, который мы видли въ пути въ тридцатой глав этого правдиваго повствованія.

Распорядившись относительно размщенія солдатъ, полковникъ Ветгайнъ переступалъ уже порогъ своей квартиры близъ городскихъ воротъ, какъ вдругъ почувствовалъ, что чья-то тяжелая рука фамильярно хлопнула его по плечу.

Обернувшись, онъ увидалъ передъ собою малорослаго человка, изъ подъ широкой шляпы котораго, скрывавшей черты его лица, виднлась лишь густая рыжая борода. Онъ тщательно закутанъ былъ въ срый шерстяной плащъ съ капюшономъ, длавшимъ одежду его похожей на отшельническую рясу, и руки свои пряталъ въ толстыхъ перчаткахъ.

— Что теб надо, почтеннйшій! — сердито спросилъ полковникъ.

— Полковникъ Мункгольмскихъ стрлковъ, — отвтилъ незнакомецъ съ страшнымъ выраженіемъ въ голос: — пойдемъ со мной на минуту, я имю нчто сообщить теб.

При этомъ неожиданномъ приглашеніи, баронъ Ветгайнъ остолбенлъ отъ удивленія.

— Я имю сообщить нчто важное, — повторилъ человкъ въ толстыхъ перчаткахъ.