Ган Исландец

— Боже мой, — простонала несчастная дѣвушка, обнимая его колѣни: — я не люблю его! Ты говоришь, что я не люблю тебя, Орденеръ! Ты могъ это вымолвить!

— Да, ты не любишь меня, такъ какъ выражаешь свое презрѣніе.

Онъ раскаялся въ своихъ жестокихъ словахъ, когда Этель, обвивъ его шею руками, заговорила голосомъ, прерывающимся отъ рыданій.

— Прости меня, дорогой мой Орденеръ, прости меня, какъ я тебя прощаю. Мнѣ презирать тебя!.. Великій Боже!.. Тебя, въ которомъ заключается вся моя жизнь, моя слава, мое блаженство?.. Скажи, развѣ когда-нибудь слова мои звучали чѣмъ нибудь инымъ, кромѣ глубокой любви, пылкаго обожанія?.. Ты жестоко обходишься со мной, когда я пришла спасти тебя цѣной своей собственной жизни.

— Но, дорогая моя, — отвѣчалъ молодой человѣкъ, растроганный слезами Этели, которыя осушалъ своими поцѣлуями: — развѣ ты уважаешь меня, предлагая мнѣ покинуть Этель, сдѣлаться клятвопреступникомъ, пожертвовать своей любовью для того, чтобы сохранить себѣ жизнь. Подумай, Этель, — добавилъ онъ, пристально смотря на нее, — могу ли я пожертвовать любовью, за которую пролью сегодня свою кровь?

Этель глубоко и тяжело вздохнула.

— Выслушай меня, Орденеръ, и не осуждай такъ поспѣшно. Быть можетъ я выказала болѣе твердости, на какую вообще способна слабая женщина… Изъ башни видѣнъ на крѣпостной площади эшафотъ, который воздвигаютъ для тебя. Ахъ, Орденеръ, ты не знаешь какое мучительное чувство тѣснитъ грудь при видѣ медленно готовящейся смерти того, кто унесетъ съ собою нашу жизнь! Графиня Алефельдъ, возлѣ которой сидѣла я, слушая какъ произносили надъ тобой смертный приговоръ, пришла ко мнѣ въ темницу. Спросивъ, хочу ли я спасти тебя, она указала на это ненавистное средство. Дорогой Орденеръ, мнѣ предстояло или разбить свою жизнь, отказавшись отъ тебя, потерявъ тебя навсегда, уступивъ другой Орденера, въ которомъ заключается все мое счастіе, или отдать тебя на казнь. Мнѣ предоставили на выборъ мое несчастіе и твою гибель: я не колебалась ни минуты.

Орденеръ восторженно поцѣловалъ руку этого ангела.

— И я не колеблюсь, Этель. Ты навѣрно не предлагала бы сохранить свою жизнь, женившись на Ульрикѣ Алефельдъ, если бы знала что привело меня къ смерти.

— Какъ! Что за тайна?..

— Позволь мнѣ, дорогая моя, сохранить ее и отъ тебя. Я хочу умереть, оставивъ тебя въ невѣденіи благословлять или ненавидѣть должна ты память обо мнѣ.

— Ты хочешь смерти! Ты ждешь смерти! Боже мой!.. И это горькая дѣйствительность… эшафотъ почти готовъ, ничто не въ силахъ спасти моего Орденера! Послушай, дорогой мой, посмотри на твою преданную рабыню; обѣщай выслушать меня безъ гнѣва. Скажи мнѣ, твоей Этели, какъ говорилъ бы передъ Богомъ, увѣренъ ли ты, что союзъ съ Ульрикой Алефельдъ не принесетъ тебѣ счастія?.. Точно ли ты увѣренъ въ этомъ, Орденеръ?.. Быть можетъ, даже навѣрно, она прекрасна, скромна, добродѣтельна, лучше той, за которую ты умираешь… Не отворачивай своего лица, дорогой мой; ты такъ благороденъ, такъ еще молодъ, чтобы сложить свою голову на плахѣ! Живя съ ней въ какомъ нибудь пышномъ городѣ, ты забудешь объ этой печальной темницѣ, забудешь обо мнѣ. Я согласна, чтобы ты изгналъ меня изъ своего сердца, даже изъ памяти, на все согласна. Только живи, оставь меня здѣсь одну, мнѣ суждено умереть. Повѣрь мнѣ, когда я узнаю, что ты въ объятіяхъ другой, тогда не будетъ тебѣ нужды безпокоиться обо мнѣ; я недолго буду страдать.

Она замолчала, рыданія душили ей горло. Между тѣмъ ея отчаянныя взоры умоляли Орденера принять жертву, отъ которой зависѣла ея жизнь.

— Довольно, Этель, — сказалъ Орденеръ: — я не хочу чтобы въ эту минуту ты произносила другія имена, кромѣ моего и твоего.

— И такъ, ты хочешь умереть!..

— Такъ нужно. За тебя я съ радостью пойду на эшафотъ, съ ужасомъ и отвращеніемъ поведу другую женщину къ алтарю. Ни слова болѣе, ты огорчаешь и оскорбляешь меня.

Этель рыдала, шепча:

— Онъ умретъ!.. Боже мой!.. Умретъ позорной смертью!

Осужденный возразилъ, улыбаясь:

— Повѣрь, Этель, моя смерть не такъ позорна, какъ жизнь, которую ты мнѣ предлагаешь.

Въ эту минуту взглядъ его, прикованный къ плачущей Этели, примѣтилъ старца въ священнической одеждѣ, который держался въ тѣни у входной двери.

— Что вамъ угодно? — съ досадой спросилъ Орденеръ.

— Сынъ мой, я пришелъ съ посланной отъ графини Алефельдъ. Вы не примѣтили меня и я ждалъ, пока вы обратите на меня вниманіе.

Дѣствительно, Орденеръ не видалъ ничего, кромѣ Этели, а Этель, увидѣвъ Орденера, забыла о своемъ спутникѣ.

— Я служитель церкви, назначенный, — началъ старикъ.

— Понимаю, — прервалъ его Орденеръ: — я готовъ.

Священникъ приблизился къ нему.

— Создатель готовъ выслушать тебя, сынъ мой.

— Святой отецъ, — сказалъ Орденеръ: — ваше лицо мнѣ знакомо. Мы уже гдѣ то встрѣчались.

Священникъ поклонился.