Ган Исландец

— Дружище Гульдонъ Стайнеръ, — спросилъ Кенниболъ, переставъ насвистывать охотничью пѣсню Роллона: — говорятъ, ты недавно вернулся изъ Дронтгейма?

— Да, начальникъ. Мой братъ, рыбакъ Георгъ Стайнеръ, захворалъ и я работалъ за него въ лодкѣ, чтобы его несчастная семья не умерла съ голоду, пока онъ умиралъ отъ болѣзни.

— Такъ. А не случалось ли тебѣ, когда ты былъ въ Дронтгеймѣ, видѣть тамъ этого графа, узника… Шумахера… Глеффенгема… какъ бишь его зовутъ-то? Ну да того, за котораго мы взбунтовались, чтобы освободиться отъ королевской опеки, и чей гербъ несешь ты на этомъ знамени огненнаго цвѣта?

— Да, его не легко таскать! — промолвилъ Гульдонъ: — Ты спрашиваешь объ узникѣ Мункгольмской крѣпости, о графѣ… ну да все равно какъ ни зовутъ его. Но какъ же ты хочешь, начальникъ, чтобы я его видѣлъ? Для этого, — продолжалъ онъ, понизивъ голосъ: — необходимо имѣть глаза того демона, который идетъ впереди васъ, не оставляя, однако, за собой сѣрнаго запаха, — глаза этого Гана Исландца, который видитъ сквозь стѣны, или кольцо феи Мабъ, которая можетъ проникнуть даже въ замочную скважину. Я убѣжденъ, что въ эту минуту среди насъ только одинъ человѣкъ видѣлъ графа… узника, о которомъ ты спрашиваешь меня.

— Одинъ?.. Да, правда, господинъ Гаккетъ! Но его теперь нѣтъ съ нами. Онъ покинулъ насъ прошлой ночью, чтобы вернуться…

— Да я не о господинѣ Гаккетѣ говорю тебѣ, начальникъ.

— О комъ же?

— А вонъ объ этомъ молодчикѣ въ зеленомъ плащѣ, съ чернымъ перомъ, который какъ съ неба свалился къ намъ прошлой ночью…

— Ну?

— Ну, — продолжалъ Гульдонъ, приближаясь къ Кенниболу: — вотъ онъ-то и знаетъ графа… того знаменитаго графа, все равно какъ я тебя, начальникъ Кенниболъ.

Кенниболъ взглянулъ на Гульдона, подмигнулъ ему лѣвымъ глазомъ и ударивъ его по плечу, вскричалъ съ торжествомъ человѣка, довольнаго своей проницательностью:

— Представь себѣ, я это подозрѣвалъ!

— Да, начальникъ, — продолжалъ Гульдонъ Стайнеръ, снова перекладывая огненнаго цвѣта знамя съ одного плеча на другое: — могу увѣрить тебя, что этотъ зеленый молодчикъ видѣлъ графа… какъ бишъ его зовутъ-то? Ну того, за котораго мы будемъ драться… въ самой Мункгольмской крѣпости, и повидимому, ему такъ же хотѣлось проникнуть въ эту тюрьму, какъ намъ съ тобой войти въ королевскій паркъ.

— Откуда же ты это узналъ, пріятель?

Старый горецъ схватилъ Кеннибола за руку и съ подозрительной осторожностью распахнулъ свой кожаный плащъ.

— Погляди-ка! — сказалъ онъ ему.

— Съ нами крестная сила! — вскричалъ Кенниболъ: — блеститъ какъ настоящiй алмазъ!

Дѣйствительно, роскошная брилліянтовая пряжка красовалась на грубомъ поясѣ Гульдона Стайнера.

— Да это и есть настоящій алмазъ, — возразилъ горецъ, снова запахивая полы плаща: — это такъ же вѣрно, какъ то, что отъ луны два дня пути до земли и что мой поясъ сдѣланъ изъ буйволовой кожи.

Лицо Кеннибола омрачилось, выраженіе изумленія смѣнилось на немъ суровостью. Онъ потупилъ глаза въ землю, произнеся съ грозной торжественностью:

— Гульдонъ Стайнеръ, уроженецъ деревни Шоль-Се въ Кольскихъ горахъ, твой отецъ, Медпратъ Стайнеръ безупречно дожилъ до ста двухъ лѣтъ, потому что убить нечаянно королевскую лань или лося не составляетъ еще преступленія. Гульдонъ Стайнеръ, твоей сѣдой головѣ добрыхъ пятьдесятъ семь лѣтъ, возрастъ считающійся молодежью только у однѣхъ совъ. Старый товарищъ, мнѣ хотѣлось бы, чтобы алмазы этой пряжки превратились въ просяныя зерна, если ты добылъ ихъ не такимъ же законнымъ путемъ, какимъ королевскій фазанъ получаетъ свинцовую пулю мушкета.

Произнося это странное увѣщаніе, голосъ начальника горцевъ звучалъ въ одно и тоже время угрозой и трогательнымъ убѣжденіемъ.

— Какъ вѣрно то, что вашъ начальникъ Кенниболъ самый отважный охотникъ Кольскихъ горъ, — отвѣчалъ Гульдонъ безъ малѣйшаго замѣшательства: — и что эти алмазы неподдѣльные камни, такъ же вѣрно и то, что я законно владѣю ими.

— Полно, такъ ли? — возразилъ Кенниболъ тономъ, выражавшимъ и довѣріе, и сомнѣніе.

— Клянусь Богомъ и моимъ святымъ патрономъ, дѣло было такъ, — отвѣчалъ Гульдонъ: — однажды вечеромъ — недѣлю тому назадъ — едва успѣлъ я указать дорогу къ Дронтгеймскому Спладгесту землякамъ, которые несли трупъ офицера, найденный на Урхтальскомъ берегу, — какой-то молодчикъ, подойдя къ моей лодкѣ, закричалъ мнѣ: «въ Мункгольмъ!» Я, начальникъ, не обратилъ было вниманія: какой птицѣ охота летать вокругъ клѣтки? Осанка у молодаго человѣка была гордая, величественная, сопровождалъ его слуга съ двумя лошадьми, и вотъ не обращая на меня вниманія, онъ прыгнулъ ко мнѣ въ лодку. Дѣлать нечего, я взялъ мои весла, то есть весла моего брата, и отчалилъ. Когда мы пріѣхали, молодой человѣкъ, поговоривъ съ сержантомъ, должно быть начальникомъ крѣпости, бросилъ мнѣ — Бога беру во свидѣтели — вмѣсто платы алмазную пряжку, которую я тебѣ показывалъ и которая досталась бы моему брату Георгу, а не мнѣ, если въ ту минуту, когда нанялъ меня путешественникъ, не кончилъ день моей работы за Георга. Вотъ тебѣ и весь сказъ, Кенниболъ.

— Тѣмъ лучше для тебя.