Ган

Зверь все еще стоял и лишь слегка покачивался из стороны в сторону. Могло показаться, что он о чем-то задумался и решил взять паузу для решения некой задачи. Вот решит и тогда продолжит то, что начал. Но так все выглядело на первый взгляд. Присмотревшись, он обнаружил, что зверь смотрит на него всего лишь одним глазом. На том месте, где чуть раньше находился второй, вырос металлический конус, алеющий окровавленным острием. С не менее омерзительным звуком, подобным тому, который стал предвестником свободы Пато от захвата твари, металлический конус стремительно втянулся обратно в голову поверженного врага, и тот забавно заваливаясь набок, упал к ногам Тао Гана.

Он подоспел вовремя, чтобы спасти нерадивого ученика. Стоя над поверженным врагом, Тао, как всегда, был спокоен и невозмутим. Его клевец-тамогавк вновь сделал то, для чего был создан. С легкостью пробив голову зверя насквозь, он в очередной раз стал действенным символом отмщения.

– Ты слишком громко думаешь, Пато. И совершенно не управляешь своим страхом, – снова этот будничный тон. – Я, признаться, надеялся, что не придется вступать в схватку. Думал это возложить на твои плечи. Теперь вижу – рано.

Он подошел к ученику и похлопал его по плечу.

– Ты устал, я знаю. Но давай ты задашь мне все мучающие тебя вопросы после того, как мы с тобой проводим убитых в последний путь.

* * *

Усталости почему-то не ощущалось.

Остаток уходящего дня товарищи по оружию провели в скорбных хлопотах. Оттащив в сторону поверженного «монстра» и, не договариваясь, решив заняться им после, они поспешили к убиенным кочевникам. То, что оставил от некогда живых людей «зверь», трудно было описать словами. Собрав тела и уложив их в один ряд, Пато направился с ведром, найденным в скарбе охотников, к ручью. Омыв тела и выяснив их племенную принадлежность по остаткам уцелевшей одежды, Тао и его ученик принялись таскать камни и заваливать ими убитых, как того требовал обычай их племени. В жизни оседлые племена находились в постоянном немире с кочевниками. Но разве это имеет хоть какое-то значение здесь и сейчас? Нет. Люди должны упокоиться так, как завещали им предки. И коль нет рядом тех, кто знал их при жизни, любил и уважал, то человеческий долг каждого сделать все возможное, чтобы проводить умерших в этот последний путь.

Возложив последний камень на вершину получившейся могилы, Тао Ган склонил голову и запел. Скорбная песня. Она призывает все живое проститься с умершими, а мертвых – встретить потомков в новом мире.

С телом «монстра» поступили намного проще. Для начала его оттащили как можно дальше от лагеря. После того, как Тао возвестил о том, что место, куда они приволокли труп, подходящее, он нагнулся над телом «зверя» и одним ударом меча отсек его голову.

– Вот и все.

Внутри было пусто. Пато никак не мог понять, как одно существо с такой ужасающей легкостью могло растерзать четверых здоровых, взрослых мужчин. Не просто мужчин, а людей, которые всю свою жизнь проводят в схватках с такими же кочевниками и иногда с оседлыми племенами.

Никак не договариваясь между собой, они обогнули поляну с холмом и вышли на место своей стоянки. По дороге набрав по огромной охапке хвороста, скинули в том месте, где еще совсем недавно Пато стоял на четвереньках и ловил ртом воздух.

Впервые мастер Тао не растянулся во весь рост на земле, впервые он разделил поровну все хлопоты с учеником. Вместе расчистили место для ночлега и развели огонь.

Усевшись плечом к плечу, молча наблюдали, как огонь перескакивает с ветки на ветку. Печальная красота. Так говорила мать Пато и на вопрос сыновей «почему?» грустно улыбалась.

– Подрастете и узнаете, – вздыхала она.

Сейчас Пато казалось, что он понял, отчего огонь красив именно печально.

Как все люди его народа, он был убежден в священности всего живого на земле. Каждый лист на кустике, каждое животное – все это создано великим творцом. Все без исключения. И все живое способен уничтожить огонь. Уничтожить так, что и следов не отыскать. Поднимет ветер пепел и унесет за горизонт. И если посмотреть и вспомнить, на что способно пламя, то и придешь к мысли о том, что печальна его красота.

– Ходи и Виндо.

От неожиданности Пато вздрогнул и посмотрел на Тао.

– Что?

– Ходи и Виндо породили этих существ, которых ты и остальные называете «зверем» или «тварью».

Если верить старикам, а не верить им нет никакой причины, то так звали двух великанов. Ходи – злобный, горбатый покровитель смерти, носящий маску для того, чтобы сама смерть не смогла погубить своего хозяина. Если эту маску у него похитить, то можно жить вечно.

Виндо – тоже великан, женщина. С узкими длинными пальцами, которые оканчиваются острыми ножами, он наводит ужас на все живое и в особенности на людей. Именно люди являются ее пищей.

– Они породили дохлого детеныша и взмолились, прося у Богов помощи. Все отказали им. Все, кроме Итко.

– Итко? – удивился Пато. – Неужели ему мало того, что он сделал с людьми и без участия этих двух?