Ганфайтер. Дилогия

– Мой отец тоже бежал в ТОЗО. Двое неработающих хотели маму изнасиловать, батя одного искалечил, другого убил… Родители тогда переехали в Пацифиду – есть такая суверенная территория в ТОЗО. Год спустя родилась я – в батиполисе «Преконтинент8». Папе с мамой выплатили подъемные, мы на них купили две старых, «бэушных» субмарины, попробовали собрать стадо кашалотов. Тут как раз Стан к нам устроился, Станислас Боровиц, герой войны. Года за два мы собрали небольшое стадо китов. И погнали полсотни в Петропавловск. Сдали кашалотов на китобойный комбинат, а на все вырученные деньги купили еще четыре субмарины. Когда мы вернулись, наша станция уже догорала. Кашалотов угнали китокрады, они же и родителей моих… обоих… убили. Осталось нас пятеро – я и четыре смотрителякитопаса. Станислас сразу собрался и за китокрадами двинул. Месяц пропадал, но я еще за неделю до его возвращения узнала все новости по ЭсВэ – Стан настиг воров и убийц. Китокрадов было пятеро, троих он застрелил сразу, а парочке, что осталась, кровь пустил на икрах и свесил за борт. Их долго ели мелкие акулы… – Наташа встрепенулась и сказала: – Ладно, возвращаться в прошлое – плохая примета. Ты как сюда добирался?

– У меня птер.

– Отлично! – сказала Стоун деловито. – Слушай. Сегодня в четыре утра нам надо сесть на стратолет. Это грузопассажирский, рейс «Владивосток – НовоАрхангельск». Надо будет устроиться на нем вместе с птером, и нас сбросят точно над «Моаной2»!

– «Моана2»? Это ваш СПО?

– Общий, – поправила его Наталья. – На нем три станции, одну занимает команда с «Летящей Эн». «Летящая Эн» – это наше клеймо. На других станциях – соседи с ранчо «Тире20» и «БоксАш», они тоже пасут кашалотов.

– Этото понятно… – продолжал сомневаться Браун. – А регистратуру мы как пройдем?

– Через грузовой терминал, – усмехнулась девушка. – Генрегистраторы тут работают по принципу полупроводника – из ТОЗО сюда не впускают, а отсюда туда – свободно! Давай так – ты ложись спать, вон диван, я думаю – поместишься, а я сбегаю к преподу, возьму тестпрограммы.

– Извини, – сказал Тимофей покаянно, – я нарушил все твои планы…

– Пустяки, – ласково улыбнулась девушка. – Я же учусь заочно. Сессия кончилась, а когда улетать, днем позже или раньше – какая разница? Ложись, подниму в три!

Пройдя к стенному шкафу, она достала с полки блестящий черный комбинезон и сказала отрывисто:

– Отвернись!

Браун послушно исполнил приказ, но не сразу, успев разглядеть гибкую спину и узенькую талию, круто расходящуюся в роскошную попу. «Как сердечко перевернутое…» – мелькнуло у него. Тут он поймал смеющийся взгляд Наташи, брошенный на него «рикошетом» в зеркале, и мигом отвел глаза.

– Ну, я пошла! – сказала девушка, оглаживая ладонями обтягивающий комбез и придирчиво рассматривая свое отражение.

Выйдя за дверь, Наташа помахала Тимофею пальчиками и пошла, удаляясь по коридору.

Браун невольно залюбовался походкой девушки. У Марины Рожковой красота яркая, глянцевая, в ней совмещаются детский наивнаигрыш и порочность напоказ. Рожкова пленяет «с холодной дерзостью лица», соблазняет с равнодушием богинидевственницы, но она очень страстная, любит, чтобы сильный мужчина подчинял ее и властвовал над нею.

Наташа иная. С виду она простая и открытая, не стремится обаять и влюбить. Похоже, даже смущается того, что привлекательна. У Марины – нарочитая слабость, изнеженность – все, чтобы завлечь «мачо» в «медовую ловушку». У Наташи – опасная женская сила, бьющая через край энергетика, гибкость, строгое изящество и простодушное обаяние. Но влечет его к Марине…

Взлетел «Халзан» ровно в три часа ночи. Тимофей испытывал лишь одно переполнявшее его хотение – принять горизонтальное положение и закрыть глаза.

Сонно помаргивая, глядел он на притухшие огни Владивостока, на полупустые улицы с мигавшими световыми столбами на перекрестках, на редкие вертолеты, плывущие в темноте, подобно светлячкам.

– Нака, – сказала Наталья заботливо, протягивая Тимофею пилюльку спорамина ^[15], – выпей, а то еще заснешь на высоте птичьего полета.

Браун выпил. Минут через пять – как раз миновали Вторую Речку – Тимофей окончательно стряхнул с себя липкую паутину сна. Взбодрился.

Когда они уже подлетали к международному аэропорту, Стоун забеспокоилась.

– Спустись пониже, – попросила она.

Тимофей снизился, повел птер понад дорогой. Впереди, за темными рощами, плясали голубые лучи прожекторов, выхватывая из темноты громадные конусы ионолетов.

– Полиции опасаешься? – тихо спросил Браун.

– Боюсь, – ответила девушка. – Они наш птер могут перехватить на подлете…

– На подлете… – механически повторил Тимофей.

Он опустил взгляд к дороге. Полотно фривея было почти пусто, только по выделенной полосе шли грузовикиавтоматы.

– А если мы не подлетим, – сказал Браун, – а подъедем?

– Как это? – не поняла Наталья.

– Сейчас я…

Минутой позже от трассы вильнул в сторону съезд, уводящий к аэропорту. Туда же свернуло два или три автомата.

Тимофей выбрал самый большой грузовик, на пяти шасси, и полетел над ним, держась над вторым кузовом. Скорости сравнялись.