Ганфайтер. Дилогия

– Дада. Нам её перегнали из Мирного, она стоит у самого барьера, там вырублено чтото вроде проруби в припае, глубоководники говорят – «майна»…

– Потом, – сказал Тимофей. – Сначала походим на «Орках», посмотрим, что там и как…

– Конечноконечно, – согласился Кермас.

– Ведь, если немецкие субмарины заходили в эту Вальхаллу…

– Заходили, – перебил Тимофея Помаутук, проводя языком по губам, – можете не сомневаться.

– …Тогда должны остаться какието следы. Ну не знаю… Фонари, фермы какиенибудь, створы, указатели. Не могли же они слепо тыкаться носом в скалы, отыскивая проход! Пока нам известна лишь граница по глубине – тогдашние субмарины не опускались ниже ста метров, в среднем – до отметки пятьдесят.

– Уже легче, – сказал Илья.

Сихали кивнул.

– Трогай! – крикнул Кермас.

«Харьковчанка» с ужасным грохотом двинулась под гору, трясясь и подпрыгивая на камнях. Тимофей дождался, пока вездеход выедет на дорогу, выложенную настилом, и тогда уже отвалился на спинку сиденья. Костотряс какойто…

Показалась «Новолазаревская» – стандартный набор свайных домиков.

Проехав берегом озера Лагерного, кортеж «Харьковчанок» свернул на улицу Гербовича и выехал на большую треугольную площадь, залитую серым металлопластом, исшарканным гусеницами и ножами бульдозеров, по весне разгребавших снежные заносы – иначе те не успевали растаять.

Тимофей с удовольствием вышел размяться – дорожная тряска его изрядно утомила.

«Новолазаревцы», завидев гостей, стали собираться, поглядывая то на Кермаса, то на Брауна и гадая, сменилась ли власть и кто сейчас главный.

«Оборонцы» вели себя корректно – антарктов не гоняли, но бдили.

Неожиданно изза спин перетаптывавшихся новолазаревцев выскочил мужичонка в распахнутой каэшке и завопил, обращаясь к Брауну:

– Наконецто! Где ж вы раньшето были? Замучили нас эти «оборонцы», сил нет!

Кермас побледнел, а Сихали усмехнулся.

– А где был ты? – ласково спросил он. – Чего ж ты не показал «оборонцам», какой храбрый?

– А чего – я? – подувял мужичонка. – Без оружия, и вообще…

Браун с презрением осмотрел «храбреца».

– Когда мы уходили партизанить, вооружён был лишь каждый второй, – отчеканил он. – Остальные добывали оружие в бою. А насчёт «вообще»… «Оборонцы» хоть чтото делали, хоть какойто порядок наводили, а что совершил ты? Отсиживался рядом с тёплым гальюном? «Моя хата с краю, ничего не знаю»? А теперь чего удаль свою показываешь? Героизм одолел? Так вон они, «оборонцы»! Ступай, воздай им за свои муки, отомсти как следует.

– Я думал, вы нам помогать пришли… – протянул мужичонка, сохраняя лицо. – А вы, стало быть, с ними вместе…

– Я не вместе с Кермасом, – холодно сказал Тимофей, – я рядом с ним. А помогаем мы тем, кто сам пытается добиться правды. Поднялись горняки в ТилМаунтин – и мы встали с ними рядом. Жаль только, что на войне обычно погибают лучшие, те, кто идёт в бой, а суслики вроде тебя прячутся по норкам. Так что брысь отсюда, пока я не поправил дисбаланс!

Мужичонка испарился.

– Поехали! – резко сказал Сихали. – Достал меня этот «массовый героизм»!

Вытащив радиофон, он сказал Гирину:

– Максим! Скажи там, пусть перегоняют субмарины на припай!

– Понял, – донёсся ответ.

Пока «Харьковчанки» добрались до ледового барьера, турболётов уже и след простыл, а в огромной прямоугольной майне, прорубленной в припае, покачивались четыре подлодки – одна рабочая, типа «Дипскаут», и три «Орки».

К майне вёл пологий скат, вырубленный во льду и щедро посыпанный песком. Визжа и скрежеща, «Харьковчанка» съехала по нему вниз и развернулась, хрустя тонким ледком, намёрзшим за ночь на выступившей талой воде.

– Шурка! – окликнул Белого Тимофей. – Полезай в дальнюю. Змей, средняя – твоя. И берите с собой одногодвух для балласта… Шутка. Кермас и вы, пастор, полезайте за мной, если хотите.

– Хотимхотим, – откликнулся «генерал».

– И ещё как! – широко улыбнулся Помаутук. Глаза у пастора горели огнём страстного ожидания – мечта всей его жизни была близка к тому, чтобы сбыться.

Сихали перепрыгнул на палубу «Орки» и открыл люк. Привычным движением спустился вниз, с удовольствием ощущая знакомые запахи и звуки. Переступая высокий комингс и пригибая голову, Тимофей забрался в рубку и протиснулся к командирскому сиденью. «Орочка»…

Он успел запустить реактор, когда пассажиры, пыхтя и кряхтя, спустились в переходный отсек.

– Тесновато тут у вас, – сказал Кермас, замирая в проёме сегментного люка. – А… где нам… того… притулиться?

– Вон место бортмеханика, а вон, у переборки, откидное сиденьице. Не абы что, конечно, но… Кермас, сделайте доброе дело – заприте люк.

– Какой? А, сейчас.

Помаутук, пользуясь отсутствием Олега, занял сиденье бортмеханика, так что Кермасу пришлось удовольствоваться «откидушкой».

В утробе субмарины заныли, раскручиваясь, турбины. На пультике селектора замигал зелёный квадратик, донося голос Харина:

– «Оркадва» вызывает «Оркуодин».

– «Оркаодин» слушает, – отозвался Тимофей.

– К погружению готов.

– Понял.

– «Оркатри» готова, – торопливо проговорил Белый.

– Кто с вами?

– Максим, – прогудел ТугаринЗмей.

– Со мной Купри! – доложил Шурик.

– Понял. Погружение пятьдесят метров.