Ганфайтер. Дилогия

До самого вечера «Онекотан» готовился к дальнему походу – в доки поднимали субмарины, делали им профилактику, вели техконтроль всего корабельного хозяйства, весьма обширного и хлопотного. И только к ужину китопасы собрались снова – сбрелись по одному в каюткомпанию, уставшие от массы проделанных работ, мелких, но требовавших прилежания.

Илья Харин уселся в свое любимое кресло, больше похожее на маленький диван, задрал штанину комбинезона – и вытаращил глаза.

– Ёмоё! – пробасил он потрясенно. – Нету!

Он выставил в проход волосатую ногу, ранее «украшенную» безобразным рваным шрамом, настоящей рытвиной, проделанной челюстями акулы в человеческой плоти. Теперь же от старой – и страшной – раны, заживавшей больше года, осталась лишь бледная розовая полоса, отмечавшая дугу.

– Вот это да… – прошептала Марина впечатленно и тут же глянула в зеркальце.

– Ты чего там высматриваешь? – улыбнулся Браун. – Будущие морщины?

– Это надо же, а? – гудел ТугаринЗмей.

Шурик Рыжий быстро расстегнул мягкий распах комбеза, оголяя левый бок, по ребрам которого полоснул когдато нож. Все срослось, но шов оставался, протягиваясь наискосок, – пальцы легко нащупывали его.

Рыжий искривил лицо в смешной гримасе, скашивая глаза, но шва не увидел. Полапал рукою – ничего. Смоченный живой водой, шрам рассосался почти весь.

– Нету! – выдохнул Ершов потрясенно. – Нет, ну совсем нету!

Наталья машинально провела ладонью по шее. Тимофей улыбнулся.

– Твоей лебединой, стройной шейке еще долго ничего не будет грозить.

Стоун улыбнулась ему, ему одному – радостно и смущенно. Браун даже поежился, чувствуя себя бессовестным обманщиком. Наталья – человек прямой и простодушный, ей не свойственно женское коварство, она не будет таить чувство в себе. Сихали вспомнил, как она лежала на узкой выдвижной койке, как лунабесстыдница заглядывала в иллюминатор, выбеливая нагое тело девушки. Груди, как опрокинутые чаши, поднимались и опускались, унимая бурное дыхание, приспущенные ресницы трепетали, а с сухих исцелованных губ срывалось: «Люблю… Люблю тебя…»

И Тимофей верил этим словам. Наталья – девушка сильная, стойкая, крепкая духом, ее любовь светла и ясна. Она никогда не станет притворяться и обманывать, признаваясь в страсти нежной лишь для того, чтобы размягчить мужское сердце.

Марина на это способна, хоть и не признает подобное грехом, а вот Наташа никогда себе такого не позволит. Нет, не так. При чем тут позволит – не позволит? Просто Стоун с отвращением относится ко всякой лжи, а она не умеет врать. Когда Наташа хочет пить, она говорит: «Налей мне воды!» Когда эта девушка влюбляется, она признается: «Люблю тебя!» А он любит Марину…

Наташа не знает об этом. А когда эта амурная тайна станет ей известна? Что тогда? Кем она будет его считать? Изменщиком? Или – не дай бог! – альфонсом, дурящим голову богатенькой девице? В любом случае, Наташа будет страдать. Вот же ж… А что ему было делать той ночью? Отказать Наташе? Дескать, я люблю другую, отвяжись? Можно ли нанести большее оскорбление, можно ли так обидеть девушку, доверившуюся тебе? Грубо оборвать порыв души, отвергнуть любовь… Ради чего? Сохранения верности? Кому? Марине? «Ты уже видел ее вместе с Айвеном, вместе со Змеем, – сказал сам себе Браун. – Тебе этого мало?» Сихали усмехнулся. Интересно, чем он сейчас занят? Поиском оправданий? А ему не в чем оправдываться. Да, он провел ночь с Наташей. И что? Прелюбодеяние не грех, а священнодействие. Он не любит Наташу, но она такая красивая и такая страстная… Ему было хорошо с ней. А ей – с ним. Чего же боле? Тимофей вздохнул и покачал головой. Нет, на все эти вопросы он никогда не сыщет ответов. Классический «треугольник». Как магическая пентаграмма, он замыкает в себе троих. Наташа любит его, он любит Марину. Задача трех тел… Задачка, ответ на которую не подсмотришь в конце учебника, ибо решение отсутствует. Браун припомнил Мироновский «Антиовал»:

Странную историю

выдумала вечером –

крест мой о три стороны.

Делать было нечего?

Близко недоступная

шея белоствольная.

Чувствую спиной я

Распятье треугольное…

Солнце зашло, закат добагрянел, проклюнулись первые звезды. Звуки шагов, голоса, стуки и грюки постепенно стихли, сливаясь с извечным шумом волн. Спать ложиться было еще рано, и Сихали решил провести остаток вечера с пользой – зарядил бластер и отправился на корму – пострелять в цель, по толстой керамической плите, искляксанной оплавленными воронками попаданий. Именно это намерение и спасло ему жизнь. Браун как раз обходил надстройку нешироким проходом по правому борту, когда изза обреза палубы вдруг высунулась по пояс фигура – черная и рогатая. Тимофей обомлел, но тут же, толчком, явилось понимание – это не дьявол явился, а водолаз с аквастатом. Дипер ^[31]. Дышать сразу стало легче, на язык так и просились отборные русские выражения, как вдруг фигура мигом перебралась на палубу и вскинула тяжелый, тупорылый лучемет.