Ганфайтер. Огонь на поражение

— Отставить! — рявкнул Боровиц, пресекая межнациональную рознь. — Заткнулись оба. По местам!

Тимофей мигом раскрутил маховичок люка и юркнул в тесный кессон субмарины. Внутри «Бронко» казалась полузнакомой — весь опыт плаваний Брауна на этой подлодке сводился к коротенькой стажировке, но не признаваться же, что ты «малёк»-неумеха…

Внимательно оглядев приборы, он чуток взбодрился и начал оживлять системы и блоки. Спохватившись, включил селектор.

— Расстыковку разрешаю, — грянул хрипловатый голос Станисласа. — Погружение полста метров. Пойдем двумя звеньями — «Бронко» справа от меня, «Скаутсабы» — слева. Илья, ты как?

— Взлетел, — послышался бас Тугарина.

— Сектор?

— Норд-ост.

— Принято. Эй, валбои![23] Чего прижухли? Полный вперед!

Сихали Браун осторожно, с бухающим сердцем, запустил турбину. Та заныла, пуская вибрацию. Громко щелкнула герметическая перемычка. «Бронко» освободилась и начала погружение, одновременно ускоряя ход.

Вскоре субмарина вышла из-под «плота», но вода светлее не стала — слишком рано было, косым лучам встающего солнца не пробить толщу воды над «морскими конями» китопасов.

На селекторе замигал зеленый сигнал, и тут же раздался сдержанный бас Ильи:

— Цель обнаружена. Двадцать два сигнала. Азимут — пятнадцать, дальность — два кэмэ.

— Ходу, ребятки! — повеселел главный смотритель. — Ходу!

Вспотевший Браун кое-как сориентировался и увеличил скорость. Кашалоты больше семи узлов не выжмут, тут у турбины явный перевес.

— Сихали, слышь?

— Слышу, Стан.

— Запоминай свой маневр — будешь ходить на глубине десять метров с востока от стада. Задача простая — не выпускать китов. Обычно они шугаются субмарин, но если на прорыв ринутся, пугани их инфразвуком!

— А где… А, вижу. Инфразвуковая пушка?

— Так точно. Только регулятор не устанавливай больше ноль пяти…

— А то кашалотикам будет бо-бо! — жизнерадостно пояснил Рыжий.

— Я тебе щас самому ваву сделаю! — сердито сказал Боровиц.

Браун вдруг раззадорился и дал совет:

— Лучше Тугарину намекнуть, что Шурика видели поблизости от Марины…

Селектор донес мощный хохот.

— Ты чё?! — вопил Рыжий. — Змей же меня потопит!

— Сапогом торпедирует, — уточнил Белый.

— Ладно, — решил Арманто, — обойдемся без намеков — субмарину жалко…

— Отставить! — весело гаркнул главный смотритель. — Подгребаем. «Скаутсабы» заходят с запада, мы — с востока. Арманто и Токаши отсекают по глубине. Илья, как там?

— Киты на месте. Пеленг — пятнадцать с копейками. Два десятка дрыхнут, один кашалот собрался заныривать.

Ругая себя, Тимофей включил малый монитор и увидел «картинку», переданную с борта вертолета, — у самой поверхности висели темные туши китов, не двигаясь и не дыша. Нашелся лишь один желающий позавтракать — огромный кашалот «занырнул», погружаясь вертикально вниз своей несуразно-огромной головой. Над мелкими волнами скользнул спинной горб, махнул черный хвост, и кит ринулся в пучину, кальмаров лопать.

— Холостяцкая группа! — оживленно проговорил Боровиц. — Видишь, Тимка? Все одномерки, метров по восемнадцати вымахали.

— А я думал, мы к этому… к гарему шли.

— Да ну, ты что! С гаремом больше всего мороки. Тут как — кашалоты с весны на север мигрируют, следом за кальмарами поднимаются по Куросио — и лопают головоногих по дороге. Киты-одиночки к Курилам в апреле подгребают, гаремы только в конце мая появляются, летом киты в косяки сбиваются. Сейчас сентябрь, скоро тут больше всего кашалотов соберется, будут подходить с севера, а в октябре на юга двинутся. Ну и мы свое стадо погоним… А пока что это оприходуем! — Голос старшего смотрителя построжел: — Взялись, валбои.

Субмарина Тимофея подвсплыла, и за иллюминаторами стало светлее. Громадные киты висели в прозрачной воде, опустив хвосты, и казались неживыми. «Саб-7» подплыл к ним так близко, что даже коснулся кашалота бортом. Physeter[24] лениво подвинулся и снова заснул.

— С твоей стороны, Джамил, просыпаются!

— Вижу, вижу…

Браун не увидел, но услышал — ультраакустика донесла сонную болтовню китов: короткие щелчки, стонущие скрипы и частый треск. Разговорились…

Сихали активировал инфразвуковую пушку, гадая, как китопасы собираются гуртовать кашалотов. Зубатый кит — это тебе не бычок норовистый, лассо на него не накинешь.

Только тут Тимофей заметил маленькую иконку, прилепленную к панели, — образок святого Николая Чудотворца, покровителя мореплавателей. Суровый и молчаливый Илья открывался с новой стороны…

Младший смотритель навел прицел пушки на ближайшего кита — по экрану проползла тупая морда, размерами и формой смахивающая на аэростат, подобный тем, что полтора века назад висели в небе над блокадным Ленинградом. Короткая, мощная нижняя челюсть была несоразмерно мала в сравнении с гигантской утробой.

Кашалот открыл круглый черный глаз — совершенно коровий, равно добродушный и безразличный ко всему на свете, — и лениво двинулся, поднимаясь к поверхности. Забелело морщинистое брюхо, полосатое из-за продольных складок.

— Куда? — забеспокоился Браун, хватаясь за мягкие рукоятки штурвала.