Гангрена Союза

— Сейчас, когда Родина прилагает все силы, чтобы сделать из нас классных специалистов, мы должны внимательно следить за чистотой наших рядов. — Тормашев пришел в институт после армии, где за время срочной службы, не имея специального образования, умудрился дослужиться до старшего лейтенанта. И он до сих пор осознавал себя в строю. — А что мы видим на примере этих отщепенцев? Это подпевалы врага, агенты заграницы. В зале присутствуют девушки, наши подруги, и я не могу при них охарактеризовать их поступок правильными словами.

— А ты помолчи, — посоветовали ему.

Ведущий шикнул в зал и поощрительно кивнул Тормашеву. Тот невозмутимо продолжил:

— Каким хотелось бы видеть моральный облик советского студента?

Он достал из нагрудного кармана аккуратную красную книжечку, раскрыл, но прочитать не успел: кто-то свистнул, а потом засвистели все, кто умел. Тормашев спрятал ее в карман и шум утих.

— Ну, я вижу, вы и сами всё знаете. А каков же облик этих людей? Внедрять в сознание своих товарищей лживые домыслы западной пропаганды! Я требую положить конец этому безобразию! Предлагаю: Екатерину Борову…

— Расстрелять. — Подсказал ведущий, не выдержав серьезности своей роли.

— Предлагаю: студентов Борову и Корова из комсомола исключить. Ходатайствовать об их отчислении из института. Приказ, между прочим, уже печатается.

Тормашев завершил свою короткую речь и сел на свое место в президиуме. Некоторое время стояла напряженная тишина. Потом заговорила галерка.

— Ребята! Оказывается, еще до собрания всё было решено. Приказ, вот, уже готовят…

— А вон, перед Тормашевым лежит бумажка, отпечатанная на машинке. Может, это наше постановление? Как, Тормашев? Нам сверху видно всё, ты так и знай!

— И что в этом плохого? — Не смутился Тормашев. — Вы болтались без цели, а я трудился.

— А зачем же ты сюда нас позвал?

— Хватит, — вмешался ведущий. — Слово Корову. Пусть прольет свет на свой проступок.

Это был намек залу: всё-таки проступок, а не преступление.

Витя Коров не испытывал волнения.

— Какой свет я могу пролить, нету там никакого света, — развел он руками. — У нас всё по-честному. Мы измерили несущую частоту американцев, усилили и так отделили шум от полезного сигнала. Потом то и другое пустили в эфир, но по разным несущим частотам. Поэтому всякий мог настроить свой приемник и слушать, что хочет — чистый сигнал или голый шум. Это было, между прочим, не так просто выполнить технически.

Выступление Вити поставило Тормашева в тупик. Тормашев никого не считал дураком: нельзя недооценивать врага. Но, похоже, что как раз Коров ничего эдакого и не замышлял. Решил дать людям выбор, кто хочет, слушает Голос, кто хочет — шум и треск. Нужно дать слово Боровой. Уж она точно наивной дурочкой не была, тем более что дружила с Тенгизом, человеком правильным и прямым. Тормашев не был начетчиком. Он не подстраивался под новые веяния, у него над кроватью портрет Сталина висел и он опасался, что единовластие вот-вот перейдет в руки ренегатов.

— Мне легко мотивировать, что и зачем, — спокойно начала Катя, которая перед этим скоординировала линию защиты с Тенгизом. — Есть те, которые боятся западного злопыхательства. Им кажется, что стоит лишь чуть приоткрыть железный занавес и социализм рухнет. А правда не должна бояться лжи. Имеющий уши да услышит. Мы дали возможность всем убедиться, как жалок лепет Голоса Америки.

Тормашев об этом прежде как-то не задумывался. Он и сам поражался, как можно верить западным бредням. Катя села, а ведущий спросил, есть ли еще желающие. Тормашев показал ведущему на Тенгиза и тому дали слово.

— Хочу рассказать, что я, лично я, извлек, слушая ахинею, которую шлет в эфир Голос Америки. Кое-кто уверен, что частное предпринимательство активирует экономику, и она цветет и пахнет. А это грабеж народа. Самый простой способ основать свое дело — торговля. Покупаешь оптом, почти задарма, а реализуешь втридорога. Для этого не требуется ни ума, ни фантазии. Торговлю нужно монополизировать, как в нашей стране, а коммерческая тайна должна быть вне закона. Конкурировать должны товары на свободном рынке, а не мошеннические схемы. Не нравится в одном магазине — иди в соседний. На Западе даже величину зарплат сослуживцы друг от друга скрывают. Зачем напускать туман, если ты честно вкалываешь? Сравните всё это с положением дел в нашей стране. Зарплаты свои никто не скрывает. Это было бы смешно. Я не хочу сказать, что у нас в стране зарплаты смешные. Просто они у всех почти одинаковы.

Оживление в рядах показало, что зал оценил. Прогрессивные вольнодумцы выдохнули и чуть-чуть успокоились. Вероятно, они соображали, как бы они дискутировали при случае, защищая свободу торговли в западных странах.