Гангстеры

Когда Камилла встречалась с отцом, чтобы вместе пообедать, от нее веяло нафталином, бытовой химией, старыми гардеробами и затхлыми тканями. Этот запах она приносила с работы, а работала она в секонд-хэнде. Магазин располагался на Сёдере, и персонал там был исключительно женский. Зарплата, насколько было известно Конни, выплачивалась минимальная. Дело набирало обороты. Идея заключалась в том, чтобы набирать постоянный объем одежды — старой или новой, неважно, — в дальнейшем подлежащей осмотру, чистке и сортировке по нескольким категориям. Новая и модная одежда откладывалась в сторону для последующей реализации через торговую сеть магазинов, охватывающих всю Швецию; остальная одежда, продать которую представлялось невозможным, упаковывалась и отправлялась тем, кто в ней нуждался и был менее разборчив. Такая одежда регулярно и в большом количестве отправлялась в качестве утешительного груза в самые разные части света — туда, где произошло несчастье, или туда, где существовала хоть какая-то экономическая структура, позволяющая распродать этот товар по скромной цене.

Такова была чисто практическая сторона дела — разумный и проверенный, а главное, экономически эффективный способ создания рабочих мест для безработных. В том или ином более или менее христианском виде подобная практика существовала на протяжении столетий, но это предприятие не имело никакого отношения к церкви, хотя и предполагало немалую долю идеализма. В принципе, оно было рентабельным, но работа на определенных этапах, в некоторых звеньях этой цепи сбора, сортировки, распределения и логистики выполнялась за гроши, если не даром, поскольку люди работали во имя высшей цели. Именно эта цель, четко сформулированная и доступная каждому в виде брошюры на прилавке у кассового аппарата в каждом из магазинов сети, придавала всему предприятию более высокий статус не просто бизнеса, но «движения».

Движение называлось «Секонд-хэнд для третьего мира» [29]или «СХТМ», и его благородная цель вскоре затмила собой менее привлекательные стороны его основателя Рогера Брюна, который, как уже было отмечено ранее, стал с некоторых пор величаться Роджером Брауном. В глазах общественности он снискал себе хорошую репутацию и даже окружил себя ореолом славы как сильная личность и харизматический лидер, о чем было сложно судить человеку постороннему, поскольку Роджер Браун избегал личных контактов. В других странах схожие роли играли его коллеги — загадочные личности, якобы сотрудничавшие с диктаторскими режимами и потому вынужденные скрываться. В трех странах было предпринято компрометирующее расследование по делу об уклонении от уплаты налогов, но до обвинительных заключений так и не дошло. Зато по ходу расследования обнаружились связи филиалов с крышующей организацией. Ходили слухи о своеобразном синдикате и об обширных землевладениях в Африке и Южной Америке с нефтяными месторождениями, сельхозугодиями и шахтами, где условия труда были самыми примитивными.

Однако слухи до сих пор так и не подтвердились. Газетчики шли то по одной нити, то по другой, но всякий раз оказывались перед дверью частного фонда, закрытой для публичных расследований. Те немногие, кто написал или заговорил об этом, предпочли сделать это анонимно, и потому утратили доверие. Зато официальные опровержения звучали все убедительнее, тем более, что специалисты по связям с общественностью, пользуясь случаем, напоминали о конкретных достижениях организации по всему миру. Между прочим, они указывали, что злословие в адрес СХТМ объясняется тем, что их организация поощряет развитие коммерческих структур в странах третьего мира, чем способствует укреплению их финансовой независимости и угрожает интересам важных международных торговых организаций. Если их просили рассказать об этом подробнее и назвать имена тех, кто заинтересован в распространении подобной клеветы, представители СХТМ отвечали особой улыбкой, как люди, обладающие исключительной проницательностью и знанием материй, недоступных простым смертным и не подлежащих широкому обсуждению. Знание это переполняло их чувством собственной значимости, но не могло быть ни высказано, ни поставлено под сомнение; оно требовало конкретных действий, дела, во всех смыслах благого — они протягивали руку помощи всем нуждающимся. Они не могли не победить.

У Конни не было своего мнения относительно Роджера Брауна, и ему не довелось повстречаться с ним в семидесятые годы, когда тот играл роль великого инквизитора левых сил. Если Конни и случилось когда-нибудь высказаться критически по поводу возможностей СХТМ, он с радостью принял контраргументы дочери. Порой она добровольно брала на себя представительские функции, противопоставляя практическую деятельность другой форме участия, которая выражалась в бесконечных дискуссиях на бесконечных собраниях в залах, предоставленных «долбаными спонсорами». Она, по крайней мере, нашла себе дело.

Чтобы не показаться излишне вспыльчивым или чувствительным в этом вопросе, Конни сказал: