Гангут (Собрание сочинений)

На российском флоте, начиная с Петра Великого, всегда большое внимание уделялось товарищескому и интернациональному воспитанию моряков: «Офицеры и прочие, которые в его величества флоте служат, да любят друг друга верно, как христианину надлежит без разности, какой они веры или народа ни будут». Впрочем, истинно христианских добродетелей господа офицеры придерживались далеко не всегда.

Мало кто знает, но именно флотские офицеры привнесли в начале ХУШ века в Россию новомодный европейский обычай – выяснять отношения между собой на шпагах и пистолетах по заранее определенным правилам, то есть дуэль. При этом, все же, зачатую, выяснение отношений между поругавшимися, хотя и именовалось новомодной дуэлью, а по существу, никаким формализованным поединком не являлось, а представляло собой самую обыкновенную драку, а то и вовсе пьяную поножовщину.

Из письма Канона Зотова Петру Первому из Франции в 1717 году: «Господин маршал д'Этре призывал меня к себе и выговаривал мне о срамотных поступках наших гардемаринов в Тулоне: дерутся часто между собою и бранятся такою бранью, что последний человек здесь того не сделает. Того ради отобрали у них шпаги». Немногим позже новое письмо: «Гардемарин Глебов поколол шпагою гардемарина Барятинскаго и за то за арестом обретается. Господин вице-адмирал не знает, как их приказать содержать, ибо у них (французов) таких случаев никогда не бывает, хотя и колются, только честно, на поединках, лицом к лицу». Поскольку гардемарины не следовали ритуалу дуэли, французский вице-адмирал затруднялся решить, расценить ли это столкновение как дуэль или как обыкновенную потасовку. Надзиратель гардемаринов, Конон Зотов, пишет в своем письме Петру I: «У них (французов) таких случаев никогда не бывает, хотя и колются, только честно на поединках, лицом к лицу» Такие случаи среди офицеров зарождавшегося русского флота были достаточно типичными. Например, другое подобное столкновение, но уже в Неаполе, описывает Иван Неплюев. Оно произошло в 1718 году между двумя молодыми русскими дворянами, посланными в Италию изучать морское дело. В этом случае исход был трагический – один из соперников убит. Неплюев цитирует показания второго участника стычки: «Василия Самарина я, Алексей Арбузов, заколол по сей причине: пошли-де мы оба из трактира в третьем часу ночи, и Самарин звал меня в свою квартиру табаку курить, а на дворе схватил он меня за уши и, ударив кулаком в лоб, повалил под себя и потом зажал рот, дабы не кричал; а как его, Васильев, перст попался мне в рот, то я его кусал изо всей силы; а потом просил у Самарина, чтобы меня перестал бить и давить, понеже он перед ним ни в чем не виновен, на что ему Самарин ответствовал: «Нет, я тебя не выпущу, а убью до смерти». Почему я, Алексей, принужден был, лежа под ним, левою рукою вынуть мою шпагу и, взяв клинок возле конца, дал ему три раны, а потом и четвертую; почему он, Самарин, с меня свалился на сторону, отчего и шпага моя тогда переломилась; а я, вскочив и забыв на том месте парик и шляпу, побежал прочь, а потом для забрания сих вещей назад воротился и, увидев Самарина лежаща бездыханна, побежал на свою квартиру и пришел на оную, кафтан свой замывал и назавтра к балбиру (бродобрею – В.Ш.) шпагу затачивать ходил». По свидетельству Неплюева, «у них и наперед сего (рокового поединка) ссоры и драки были в Венеции, в Корфу сея зимы» – то есть стычка не была случайной, конфликт между участниками существовал давно, однако для его разрешения им, судя по всему, и в голову не пришло прибегнуть к формализованной процедуре поединка – драка была для них естественной формой разрешения конфликта. Надо сказать, что в России драки были, если так можно выразиться, национальной традицией.

Женский вопрос среди моряков парусного флота был всегда злободневен. Моряки женщин любили во все времена. При этом в силу малого времени нахождения на корабле, неустроенности жизни, недостатка средств, для содержания семейства, и неясности перспектив они зачастую долго не могли обрести своего дома.