Гангутцы

— Для того и беру, — сказал Беда.

Он пристрелял винтовку в тире аэродрома и с очередным пополнением прибыл в гранинский отряд. Там его назначили в гарнизон острова Кугхольм, что левее Хорсена.

Гранин, провожая на Кугхольм пополнение, увидел у Беды винтовку с оптическим прицелом.

— Снайпер? — обрадовался Гранин.

— Так точно, — после некоторого колебания подтвердил Беда.

Гранин взял винтовку, вынул затвор, проверил на свету ствол, буркнул что-то одобрительное, провел ладонью по ложу винтовки, по прикладу и воскликнул:

— Ого! Зарубки уже есть? Сколько?

— Шестнадцать.

— Молодец! Где настрелял?

— То не мои. То капитана…

— А у тебя сколько на счету?

— Никого. — Беда потупился.

— Хорош снайпер! Со счета не сбился. У меня каждая такая винтовка на вес золота, а там всучили такую драгоценность первому попавшемуся матросу. Ты что, курсы кончал?

— Оружейник я, товарищ капитан. С аэродрома.

— Сам вижу, что не с подплава, — Гранин кивнул на ленточку бескозырки Беды. — Там таких хлипких не держат… Ну, вот что… командиру Кугхольма прикажу проверить тебя — снайпер ты или нет. Если врешь, винтовку отберу…

Командир Кугхольма сказал Беде:

— Каждое утро от Эльмхольма во-он в ту бухточку ходит шлюпка. Надо ее отвадить.

Перед рассветом Беда забрался на высокую скалу. Он еще днем присматривался к окрестным островкам, хорошо запомнил, где находится этот самый Эльмхольм, где та бухточка, и прикинул, откуда удобнее сторожить шлюпку. Беда облюбовал подходящую расщелину, залег было в ней, но вспомнил, что со светом его легко будет обнаружить. Он пробежал в соседний лесок, наломал еловых лапок, вернулся на свою позицию и елочками себя замаскировал. Бескозырку с ленточкой «Военно-Воздушные Силы КБФ» Беда припрятал, надел каску, а к каске прикрепил пучок травы. Он выследил шлюпку еще до того, как полностью рассвело. Шлюпка стояла далеко от скалы, там, вдали, на берегу Эльмхольма, шевелились какие-то тени. Беда видел, как шлюпка отошла от берега и направилась к соседнему острову. Когда она приблизилась и стала поворачивать к бухточке, Беда прищурил глаз, поймал переднего гребца в перекрестие прицела и плавно нажал спуск.

Беде показалось, что гребец качнулся. Нет, это вся шлюпка качнулась. Финны налегли на весла, рулевой погрозил в сторону скалы кулаком.

«Промазал!» Беда знал, что весь гарнизон Кугхольма видел его промах, и в ушах его снова прозвучал насмешливый голос Гранина: «Со счета не сбился».

Беда вспомнил, что воздух над водой плотнее, вода всегда притягивает пулю — и надо делать на это поправку. Он снова прицелился и сделал подряд два выстрела.

Гребцы уронили весла. Рулевой вскочил, нагнулся за веслами, но Беда даже не позволил ему сесть на банку, сделать гребок. Рулевой взмахнул руками, может быть, пытался устоять в шлюпке, но тут же кувыркнулся в воду.

— Аккуратненько! — прошептал Беда; полежал немного, достал нож с ручкой из цветного плексигласа и нанес на ложе винтовки первые три зарубки под шестнадцатью зарубками в честь капитана Антоненко.

Волна понесла неуправляемую шлюпку по заливу.

Из расщелинкы своей Беда не ушел. Туда ему принесли котелок с кашей, хлеба вдоволь, баклагу не пустую, банку мясных консервов из энзе, а под вечер сам командир острова приказал доставить Беде на позицию шинель. Беда тут и переспал, а с рассвета опять занялся Эльмхольмом. Уж очень донимали наших «кукушки» с этого острова.

По лощинке шел финн. В руках котелок. «Тоже кашу несет, — догадался Беда. — „Кукушку“ кормит?» Финн перебежал лощинку и исчез. Беда терпеливо ждал. Финн бежал с котелком обратно. «Покормил». Беда выстрелил. Котелок покатился по берегу. «Кого же он кормил?» Беда искал, шарил глазами по берегу. Недалеко от того места, где лежал убитый, покачивалась сосна. Ее подножие заслонил большой валун. «Обязательно бы я устроился на этой сосне…» Беда не сводил с сосны глаз. Сосна бросала на валун тень: ветер шатал сосну. Тень то укорачивалась, то удлинялась. Другая тень метнулась по камням, черная, будто птица махнула крылом. Может, это ветер так резко качнул сосну?.. Тень отделилась от камней и поползла по валуну вверх. Живая тень: хозяин ее движется рядом. «Пообедал! Поднимается. А про кашевара своего забыл…» Крона на сосне сразу стала плотнее, а по валуну шастала мохнатая тень. Беда сравнил сосну с ее сестрами, рассчитал, выстрелил. По камням снова метнулась тень, и Беда снова достал нож, чтобы сделать пятую зарубку.

На другой день Беде сказали:

— Собирайся на Хорсен. Гранин приказал. Будешь теперь служить в «особом соединении»…