Ганнибал

— Завтра! — твердо сказал Озмилк. Он передал Барака Магарсану, который препроводил его наверх, в спальню, где уже были разложены его праздничные одежды. Молодой раб помог ему переодеться; вскоре снова появился Магарсан и повел его вниз. Барак чувствовал себя словно пленник. Однако ни слова не было сказано о Дельфион или о долгах, сделанных им в лавках ювелиров и золотых дел мастеров. Озмилк и его жена ждали в приемном зале, облаченные в богато вышитые одежды, на голове у Озмилка был конический головной убор, который он надевал только по праздникам. Барак стал позади родителей, а Магарсан позади него, и так, в сопровождении десятка рабов, они вышли из дому. Барак был слишком подавлен, чтобы о чем-либо спрашивать даже у Магарсана. Он сел во вторую коляску с Магарсаном и мрачно стал смотреть в окно. Какое бы это могло быть празднество? Его терзал страх, как бы Дельфион не узнала о его прибытии и не подумала, что если он к ней сразу не явился, значит, он ее забыл. Барак представил в своем воображении печальную картину: до сегодняшнего дня Дельфион не подпускала к себе какого-то настойчивого поклонника, но теперь, узнав, что Барак приехал домой и не повидал ее, она со злости отдается другому.

Коляски катили по одной из главных дорог Магары, среди великолепных садов, разделенных вечнозелеными изгородями или каменными стенами и орошаемых каналами. Вдруг коляски остановились.

— Где мы? — спросил Барак.

— У дома Бостара, — ответил Магарсан.

Выйдя из коляски, Барак увидел Бостара, его жену и дочь, которые вышли встретить семью Озмилка. Бостар был одним из богачей Кар-Хадашта. У него были капиталовложения в испанские серебряные рудники и торговый флот, хотя сам он теперь в значительной степени отошел от дел. К удивлению Барака, жена и дочь Бостара, очень толстая девочка лет одиннадцати, сели в его коляску, и к ним присоединилась также его мать. Магарсан пересел в первую коляску.

Тут только Барак заметил, что в первой коляске находится маленькая девочка лет трех; но была ли она там все время или ее только теперь туда посадили, он понятия не имел. Он учтиво вызвался уступить свое место женщинам, но ему ведено было остаться, а дочку Бостара, которую звали Элишат, посадили рядом с ним. Она застенчиво ему улыбнулась.

Коляски снова двинулись в путь. Барак был так изумлен поведением Элишат, что не мог даже думать о Дельфион. Девочка прижималась к нему, хотя ее мать сидела напротив, а когда он отодвинулся, насколько мог, в угол коляски, Элишат снова к нему прильнула.

— Ты любишь фаршированных сонь? — спросила она.

Звук собственного голоса так смутил ее, что она захихикала, а ее мать, вместо того чтобы сделать замечание этой дурочке, добродушно улыбнулась. Но Барак до того отупел от мысли о своей несчастной любви, что никак не мог принять причину такого странного поведения Элишат. Мать Барака нагнулась к нему, подмигивая и кусая губы:

— Мы так рады, что ты снова с нами!

Без всякой нужды она поправила складки его одежды.

Коляски мчались теперь по большой дороге к холмам. Барак догадался, что они направляются к расположенному в ложбине храму Ваала. Пыль поднималась столбом, в закрытой коляске было нечем дышать. Элишат была сильно надушена и напомажена, вокруг нее непрестанно жужжали мухи. Барак увидел, как губы его матери снова зашевелились, словно она собиралась что-то сказать; он молился, чтобы коляска скорее остановилась. Ему хотелось отделаться от этих женщин. Трудно было поверить, что эти три существа, сидевшие в коляске, были одного пола с Дельфион.

Наконец коляски остановились. Барак поспешно вылез и помог женщинам выйти. Только сейчас он догадался, что празднество посвящено осенним жертвоприношениям Ваалу. Он слышал, что в прошлом в Кар-Хадаште, как и в Финикии среди ханаанеев, довольно часты были человеческие, жертвоприношения Ваалу. Но уже давным-давно государство приняло меры к ограничению таких жертвоприношений до двух в год, хотя во времена больших бедствий — поражения в войне, засухи или чумы — жрецы требовали принесения в жертву большого числа первенцев. Но все это было в прошлом, задолго до того, как родился Барак. Даже на эти два ежегодных жертвоприношения теперь смотрели как на пережиток варварства, и многие предлагали вместо людей приносить в жертву баранов или телят. Барак даже предполагал, что в последнее время людей всегда заменяли животными, — после Замы он ни разу не присутствовал при этом обряде.

— Как чудесно! — сказала Элишат Бараку, когда все общество двинулось к двери храма. Магарсан взял на себя заботу о болезненной на вид маленькой девочке, находившейся в первой коляске. Он вел ее за руку впереди всех и говорил о чем-то с двумя жрецами. Жрецы низко поклонились Ормилку, который остановился побеседовать с ними; остальные проследовали вперед.