Ганнибал. Один против Рима

Те, кто выходит в море на кораблях, привыкают к опасностям, и осторожность становится частью их натуры. Парадоксально, но жажда свободы никогда не оставляет тех, кто водит суда за горизонт. «Дети моря», финикийцы искали любой повод, чтобы избежать разорения войной. Они сделали величайшее открытие: пути, проложенные через глубинные воды моря, – самые безопасные для находящихся в состоянии конфликта людей, населяющих его берега. Средиземное море стало их главной магистралью, и они пытались обмануть соперников рассказами о несуществующих ужасах на этом пути – об острове, на котором Эол держит в повиновении ветры, и о далеком побережье, на котором день всегда равен ночи, а великаны лестригоны пожирают экипажи потерпевших крушение судов. Эти рассказы нашли свое отражение в легендах Гомера. Такие обманчивые на вид, миролюбивые тирцы отчаянно, до последнего вздоха боролись за свободу своего города. Когда она была утеряна, Тир «был ввергнут в молчание посреди моря».

А до той поры Карфаген, Новый Город, посылал ежегодно в Тир деньги в качестве дара храмам древних божеств. Карфагеняне делали это, хотя храмы тех же божеств, Танит, Эшмуна Целителя и Мелькарта, возвышались над самим Карфагеном. Тысячелетняя традиция заставляла священнослужителей Гамилькара возносить молитвы, обратившись на восток, с дурным предчувствием. Имя Тамил ькар означало «сын Мелькарта», древнего божества этого города.

Теперь и сам Гамилькар обладал бесстрашием льва. Поэтому наемники шли издалека служить ему, и он никогда не отказывался вознаграждать их. Более того, он устремил свой взор в новом направлении. Магнаты Карфагена, старейшие семьи, которые вели свое происхождение от финикийцев (Баркиды, выходцы из Кирены, не принадлежали к ним), всю свою жизнь испытывали противоречивые чувства. Традиционно обязанные поклоняться древним богам земли обетованной Ханаан, смиренно готовые к жертвам, обособленные от других людей, убежденные в надвигающейся гибели, которая потребует жертв даже от них самих, они возносили молитвы на восток, к своим праотцам. В то же время они стремились использовать различные изобретения, чтобы извлечь из них пользу, собирались даже поменять вековые письменные символы, перейдя на алфавит, подобно сирийцам и грекам. Это стремление к усовершенствованию жизни побудило их удобрять обычные почвы, применять новые методы труда, искать залежи металлов и заодно исследовать неизвестный запад с его дикими обитателями. Туда же устремил взор и Гамилькар Барка. Прежде всего, после того как остров Сицилия был занят победоносными римскими армиями, он нашел способ вести войну, не опустошая оскудевшую казну Карфагена и содержа на горе Эрик несколько тысяч человек за собственный счет. Его неприступную гору было невозможно взять штурмом. Даже когда перестало хватать продовольствия, Гамилькар не сдал своих позиций.

Рыбаки доставляли уловы крупного тунца к подножию горы; иногда в охраняемую бухту проскальзывала какая-нибудь быстрая трирема, которую вытаскивали на берег вместе с запасами, доставленными из Карфагена, чтобы выгрузить их до рассвета. Все это было необходимо, чтобы преодолевать блокаду римских военных кораблей и весельного флота могущественных Сиракуз, которые патрулировали открытое море и соседнюю гавань порта Панорм. В этом была причина безысходности Карфагена. В течение двадцатитрехлетней периодической борьбы эти северные флоты одерживали победу над Африканским побережьем, и господство Карфагена на море пришло к концу. Карфагенские традиционалисты воспринимали это как волю богов, которую люди были не в силах изменить. Усилия Гамилькара на горе Эрик были временным вызовом судьбе, который не мог принести победу.

Со стороны карфагенского совета старейшин было мудрым шагом назначить человека, который и слышать не хотел о том, чтобы сдаваться, своим представителем на мирных переговорах с таким же измотанным врагом. В совете, в который входили старейшины самых богатых семей, имелось много сторонников традиционалистов, а также недругов семьи Баркидов, и большинство высказалось за мир. Если Гамилькару Барке удастся договориться на приемлемых условиях с далекой силой, именующей себя Римской республикой, тогда будет хорошо. Если не удастся – тогда пострадает престиж семьи Баркидов. Обыкновенно старейшины совета не доверяли удачливым полководцам, но изобретательный Гамилькар был во многом исключением.

Мальчик Ганнибал понял, что блокада закончилась, только тогда, когда мириады парусников показались из-за западной части горизонта, а сторожевые корабли римлян пропустили их. Флотилия транспортных судов пришла из Карфагена, чтобы снять гарнизон с горы Эрик, и бросила якоря в заливе, формой напоминавшем полумесяц. Появился сам Гамилькар. Он шел во главе обоза с зерном, и его сопровождали люди, машущие ветками, несущие кувшины со старым вином и оливковым маслом. Таким путем Гамилькар подчеркнул, что с окончанием войны пришел и конец голоду.