Ганнибал. Роман о Карфагене

— Что мне рассказывать? — он удивленно приподнял плечи. — Я родился в Карт-Хадаште в семье метека и, когда вырос, стал, как и отец, купцом. Потом создал банк и управлял имуществом Гамилькара Барки и Ганнибала. Я довольно много путешествовал и добрался даже до Индии и Британии. Застал немного первую войну с Римом и участвовал в Ливийской и Второй Римской войнах. Теперь я стар, по-прежнему безрассуден, завидую Ганнибалу за твою любовь к нему, слишком много пью и мечтаю о легкой смерти.

Она коснулась его плеча холодной ладонью, от которой тем не менее исходило какое-то удивительное тепло.

— Он как-то сказал про тебя: «Тигго может и умеет все на свете, но никогда не заботится о своем здоровье».

— Он сказал именно так? Интересно. А теперь расскажи мне о себе, повелительница моего сердца.

Они говорили до рассвета. Элисса была дочерью судовладельца и родилась в год убийства Гадзрубала Красивого и через два года после гибели Гадзрубала Барки вопреки своей воле была выдана замуж за внучатого племянника Ганнона Великого. Когда город, казалось, уже был обречен на гибель, ее муж открыто выступил против брата своего деда, стал одним из старшин конницы и погиб в битве при Нараггаре.

— Я никогда не любила его, — тихо, с какой-то долей вины в голосе произнесла она. — Но зато я люблю Ганнибала. Он такой умный, такой ласковый, у него тело по-прежнему как у молодого воина. Но скажи мне, если можешь… Я даже не знаю, как выразиться… И вообще имею ли я право… Знаешь, мне порой кажется, Тигго, будто я одна желаю владеть тем, что принадлежит всей Ойкумене, всему космосу.

— Он человек, а не бог, Элисса. Он плакал, смеялся, пил вино, убивал, спал с женщинами и поражал весь мир. Но еще никогда я не видел его таким спокойным… и таким уравновешенным, как здесь. Он слишком рано потерял мать, и редкая женщина могла так приласкать, так надежно укрыть своих питомцев, как великая и несравненная Кшукти. По словам Ганнибала, он потому так любил бывать в моем доме, что там о нем заботились как о сыне. Великий Гамилькар очень любил его, но был слишком занят и не мог уделять много внимания своим сыновьям. Ганнибал дал городу больше, чем требовалось, а Ойкумене — столько, сколько она вообще не стоит. Ты, Элисса, дала ему все, что он когда-либо желал. От людей, конечно, а не от музы истории.

— Я вроде бы знаю и одновременно не знаю его… Расскажи мне… Я не ревную его к прошлому, но хочу знать как можно больше о нем. — Она впилась в его руку длинными накрашенными ногтями. — Расскажи мне о его женщинах. Не скрывай ничего.

Антигон осторожно убрал руку и нежно погладил ладонь Элиссы.

— За все эти годы он ни разу не брал женщину силой и всегда был с ними очень ласков.

Не слишком выбирая слова, он поведал ей обо всем, и, когда заржали лошади в стойлах, нетерпеливо замычали коровы в хлеву и начали просыпаться первые участники ночного пиршества, Элисса уже знала о шкуре ламы и кузнеце Илане, Изиде и Тзуниро, Мемноне и Аристоне, долгих беседах с Корнелием Сципионом и пустоте, воцарившейся в душе Антигона после известия о гибели корабля, на котором Томирис отважилась в бурю выйти в море…

Он наклонился и легонько коснулся губами тонких набеленных пальцев женщины, которую любил Ганнибал.

— Счастье приходит всегда только само, Элисса. Поэтому особенно не слушай глупых речей старика. Бери его, прижимай крепко к сердцу и не думай о том, что боги, которых не существует, ошиблись, дав его тебе. Хотя он якобы принадлежит Ойкумене или космосу. И вообще бога не позволили бы людям наслаждаться счастьем и стерегли бы его, как огонь, который украл Прометей. Но что такое огонь по сравнению с любовью?

Она опять печально улыбнулась и поцеловала его в обе щеки.

— Спасибо тебе за эту чудесную ночь.

— Не стоит благодарности. Приняв этот дар, ты оказала мне большую честь.

Она внезапно весело рассмеялась.

— О Тигго, стратег так любит тебя. Несколько часов назад он прошел мимо и улыбнулся нам. Он говорит, что ты никогда плохому не научишь. Но… Я хочу спросить тебя не как жена великого Ганнибала и не как женщина, которая в Карт-Хадаште будет часто навещать тебя, а как вдова внучатого племянника Ганнона Гадюки.

— Произнося это имя, ты оскверняешь прошедшую ночь. — Глаза Антигона от омерзения даже забегали из стороны в сторону.

— И все же… По слухам, бог Ваал в милости своей позволил сердцу его верховного жреца разорваться прямо у его ног. Я так ненавидела этого негодяя и до сих пор жалею, что он умер столь почетной смертью.

Антигон вздохнул, закрыл глаза и рассказал ей о незабываемой ненастной ночи и пунийской похлебке, поднесенной им «самому жестокому из всех пунов, одному из самых мрачных персонажей, выдуманных музой истории».

Когда он закончил, Элисса откинула голову назад так, что на ее шее взбухли жилы, расхохоталась и покрыла поцелуями его руки.