Ганнибал: Восхождение

Витрина была уставлена рядами сосудов и клеток, откуда доносились щебетание, посвистывание и стрекот, жужжание колес для хомячков. Пахло зерном, теплыми птичьими перьями и рыбьим кормом.

Из клетки у кассы Ганнибала по-японски приветствовал большой попугай. Пожилой японец с приятным лицом вышел из глубины магазина, где он явно что-то готовил.

– Гомекудасаи[30], месье? – произнес Ганнибал.

– Ирассаимасе[31], месье, – ответил японец.

– Ирассаимасе, месье, – повторил попугай.

– Продается ли у вас сверчок судзумуши, месье? – спросил Ганнибал.

– Non, je suis desole, Monsieur[32], – ответил хозяин магазина.

– Non, je suis desole, Monsieur, – повторил попугай.

Хозяин сердито нахмурился, глядя на попугая, и перешел на английский, чтобы поставить в тупик назойливую птицу.

– У меня есть целая коллекция замечательных боевых сверчков. Это яростные борцы, они всегда побеждают и славятся всюду, где происходят бои сверчков.

– Это должен быть подарок для благородной дамы из Японии, которая в это время года тоскует по пению сверчка судзумуши, – объяснил Ганнибал. – Обычный сверчок никак не подойдет.

– Я никогда и не стал бы предлагать французского сверчка: его песня приятна лишь потому, что связана с сезонными ассоциациями. Но у меня нет сверчка судзумуши для продажи. Может быть, ее развлечет попугай? Он владеет обширным японским словарем, набор выражений, которыми он пользуется, охватывает все слои общества.

– А не может ли быть так, что у вас имеется свой личный судзумуши?

На миг хозяин магазина устремил взгляд в пространство. Закон о ввозе насекомых и их яиц в страну в эти ранние годы новой республики был довольно расплывчат.

– А вы хотели бы его послушать?

– Вы оказали бы мне большую честь, – ответил Ганнибал.

Хозяин исчез за занавеской в глубине магазина и вскоре возвратился, держа в руках маленькую клетку со сверчком, огурец и нож. Он поставил клетку на прилавок и под алчным взглядом попугая отрезал тоненький ломтик огурца и протолкнул его в клетку. Миг – и раздалась ясная, словно звон колокольчика на санях, хрустальная песнь судзумуши. Хозяин магазина стоял с блаженной улыбкой на лице, а песнь сверчка звучала снова и снова.

Попугай изо всех сил пытался имитировать песнь сверчка, громко ее повторяя. Ничего не получив в награду, он стал агрессивен и понес чушь, так что Ганнибал даже вспомнил своего дядюшку Элгара. Хозяин набросил на его клетку чехол.

– Merde![33]– произнес попугай из-под чехла.

– Вы не думаете, что я мог бы оплатить использование вашего судзумуши на условиях, скажем, понедельной аренды?

– И какое же вознаграждение вы могли бы счесть подобающим? – спросил владелец магазина.

– Я имел в виду обмен, – сказал Ганнибал.

Он достал из папки небольшой рисунок пером и тушью размывкой – жук на склоненном стебле.

Хозяин магазина осторожно взял рисунок, держа его за края, и повернул к свету. Поставил, оперев о кассовый аппарат.

– Я могу поспрашивать у моих коллег. Не могли бы вы зайти после перерыва на обед?

Ганнибал побродил по улицам, купил у уличного торговца сливу и съел ее. Поблизости оказался магазин спортивных товаров, в витрине были выставлены охотничьи трофеи – голова канадского снежного барана, альпийский козерог. В углу витрины, прислоненная к стене, стояла элегантная двустволка фирмы "Holland & Holland". Стволы идеально врастали в ложу, казалось, дерево просто выросло вокруг металла и вместе они обрели гибкость, похожую на гибкость красивой змеи.

Двустволка выглядела красивой и элегантной, в ней было что-то от той красоты, какую он видел в леди Мурасаки. Эта мысль здесь, под взглядами охотничьих трофеев, не была ему приятна.

Владелец магазина уже ждал его со сверчком.

– Вы сможете вернуть мне клетку после конца октября?

– Разве нет шансов, что он переживет осень?

– Он может дожить до зимы, если вы будете держать его в тепле. Только принесите мне клетку в... когда наступит время. – Он дал Ганнибалу огурец. – Не давайте судзумуши весь огурец сразу, – сказал он.

* * *

Леди Мурасаки вышла на террасу после молитвы, по лицу ее было видно, что она все еще полна осенних мыслей.

Обед за низким столиком на террасе, светящиеся парижские сумерки. Леди Мурасаки и Ганнибал уже почти покончили с лапшой, когда, подкрепившись огурцом, сверчок неожиданно для нее запел свою хрустальную песнь; песнь звучала из темного укрытия под цветами. Леди Мурасаки, по-видимому; сначала решила, что грезит, что слышит эти звуки в мечтах. Но он запел снова, и снова зазвучала чистая и звонкая, словно колокольчик, песнь судзумуши.

Взгляд леди Мурасаки прояснился, она снова жила в настоящем. Она сказала Ганнибалу:

– Я вижу тебя, и сверчок поет в унисон с моим сердцем.

– Сердце мое трепещет от счастья при виде той, что научила мое сердце петь.

Луна восходила под песнь судзумуши. Терраса словно поднималась вместе с ней, втянутая в лунный свет: он был такой плотный, что казался осязаемым, он возносил их над полной призраков землей туда, где исчезали злые тени и где достаточно было того, что они – вместе.

* * *