Ганнибал: Восхождение

– Когда я срезал одежду с тела Луи, то обнаружил это письмо, адресованное вам. – И он вслух прочел ту часть текста, что была выше сгиба: – "Инспектор Попиль, зачем вы мучаете меня вопросами, на которые и сами не в состоянии ответить? Я видел вас в Лионе". И так далее. – Ганнибал передал письмо Попилю. – Если хотите развернуть, не бойтесь, оно уже сухое. И не пахнет.

Письмо зашуршало, когда Попиль его развернул, и из него посыпались темные хлопья. Закончив читать, инспектор сел, прижав письмо к виску.

– Хоть кто-то из вашей семьи помахал вам на прощание, когда их увозили на этом пыхтящем поезде? – спросил Ганнибал. – Это ведь вы в тот день распоряжались отправкой?

Попиль отвел руку назад.

– Вам не следует этого делать, – тихо сказал Ганнибал. – Если бы я знал что-то конкретное, разве я стал бы вам об этом говорить? Это вполне уместный вопрос, господин инспектор. Может, вы захотите переправить этих людей в Аргентину.

Попиль закрыл глаза, потом открыл.

– Петэн[81]всегда был моим героем. Мой отец, мои дядья воевали под его командованием в Первую мировую. Когда он создал новое правительство, то сказал нам: «Надо просто поддерживать мир, пока мы не вышвырнем немцев. Виши спасет Францию». А мы уже были полицейскими, нам казалось, что у нас будет точно такая же работа, как и прежде.

– Вы помогали немцам?

Попиль пожал плечами:

– Я поддерживал мир. Может, это было им на руку. А потом я увидел один из этих поездов с депортированными. Тогда я дезертировал и примкнул к Сопротивлению. Мне не очень доверяли, пока я не убил одного гестаповца. Немцы в отместку расстреляли восьмерых крестьян. У меня было ощущение, что это я их убил. И что это за похабная война?! Мы воевали в Нормандии, в лесных зарослях, и щелкали вот этими штуками, чтобы знать, где свои. – Он поднял со стола зажигалку. – Мы помогали союзникам, наступавшим с первых плацдармов. – Он дважды щелкнул. – Это означало "я свой, не стреляйте". Мне наплевать на Дортлиха. Помогите мне найти остальных. Как вы выследили Грутаса?

– Через родственников в Литве, церковных знакомых моей матери.

– Я мог бы задержать вас за использование фальшивых документов на основании одних показаний того заключенного из Френа. Если я вас отпущу, можете поклясться, что сообщите мне все, что узнаете? Богом поклясться?

– Богом? Да, клянусь Господом Богом. У вас есть Библия? – У Попиля в шкафу оказался томик "Pensees"[82]. Ганнибал достал его. – Или мы можем воспользоваться вашим Паскалем.

– Можете поклясться жизнью леди Мурасаки?

Секундное колебание. Потом:

– Да, клянусь жизнью леди Мурасаки. – Ганнибал взял зажигалку и два раза щелкнул.

Попиль протянул ему медальоны, и Ганнибал забрал их.

* * *

Когда Ганнибал вышел из кабинета, туда заглянул помощник Попиля. Попиль махнул рукой в окно, и когда Ганнибал покинул здание, за ним последовал агент в штатском.

– Он что-то знает. У него ресницы обгорели. Посмотрите сообщения обо всех пожарах в Иль-де-Франс за последние три дня, – сказал Попиль помощнику. – Когда он приведет нас к Грутасу, я хочу привлечь его к суду за того мясника, которого он убил, когда был мальчишкой.

– Почему за мясника?

– Это преступление несовершеннолетнего, Этьен, совершенное в состоянии аффекта. Мне не нужно, чтобы его засудили. Я хочу, чтобы его признали невменяемым. А в психушке его поизучают и попытаются выяснить, что он собой представляет на самом деле.

– А вы как думаете, что он такое?

– Маленький мальчик Ганнибал Лектер умер в 1945 году, там, в снегу, в Литве, пытаясь спасти свою сестру. Его сердце умерло вместе с Микой. Чем он стал теперь? Такого определения нет ни в одном языке. И за отсутствием более точного термина я бы назвал его монстром.

54

В многоквартирном доме на площади Вогезов, где жила леди Мурасаки, в комнатке консьержки было темно. Двустворчатая голландская дверь[83]с матовым стеклом была закрыта. Ганнибал прошел в здание, воспользовавшись собственным ключом, и быстро взбежал по лестнице.

Консьержка сидела в кресле в своей комнатке. Перед ней на столике была разложена почта – каждому жильцу по отдельности, словно она раскладывала пасьянс. Тросик велосипедного замка был почти незаметен, глубоко впившись в мягкую плоть ее шеи. Язык вывалился наружу.

Ганнибал постучал в дверь леди Мурасаки. Он слышал, что внутри звонит телефон. Звук звонка показался ему странно резким. Он сунул ключ в замок, и дверь распахнулась. Он пробежал через всю квартиру, повсюду заглядывая, его всего передернуло, когда он распахнул дверь в ее спальню, но там тоже было пусто. Телефон все продолжал звонить. Он взял трубку.

В кухне "Восточного кафе" стояла клетка с овсянками, дожидавшимися, когда их утопят в арманьяке и обдадут кипятком из большой кастрюли, стоявшей на плите. Грутас ухватил леди Мурасаки за шею и придвинул ее лицом поближе к кипящей в кастрюле воде. В другой руке он держал телефонную трубку. Руки ей связали за спиной. Мюллер придерживал ее сзади за плечи.

Услышав в трубке голос Ганнибала, Грутас сказал в микрофон: