Гарабомбо-невидимка

Он рассердился. Жаловались они не впервые. Жены Гарабомбо и Корасмы давно просили помощи. Но это уж слишком! Нет чтобы найти приличный предлог, сваливают все на него! Да еще когда он в тюрьме! Ах, попались бы они ему! Он сел к столу, жена расставляла щербатые миски, в которых дымился бараний суп с фасолью. Он очень любил этот суп и съел две миски, а потом поел вкусной картошки с творогом и с горьким перцем. Красота, честное слово! Кайетано пил, как всегда, отвар из лимонной вербены, когда увидел улыбающегося Гарабомбо.

– Можно, дон Амадор?

– Ах, ты! Как раз о тебе думал!

– Мне Валенсуэлы сказали, что тебя выпустили. Не обижали тебя, наш предводитель?

– Я о тебе тоже слыхал, Гарабомбо.

– Добрый вечер, сеньор, – сказали люди в пончо, пришедшие из Испака. Среди них был и Грегорио Корасма.

Глава общины указал им на скамью и два стула; прочие сели на пол.

– Гарабомбо и Корасма мне особенно нужны.

– Я тут, сеньор.

Гарабомбо был в пончо и в новых ботинках. Он охорашивался. Кайетано встал и крикнул:

– Слушайте, сеньоры! Обличу вас при свидетелях. Я только что из участка. Где же вы были со мной эти восемь дней?

– А кто тебе сказал?

– Жены ваши жаловались, что я держу вас день и ночь по делам общины. Говорите, козлы поганые! Как вы смели трепать имя общины ради своих грязных делишек?

– Мало что женщины говорят! Им бы только жаловаться!..

Корасма криво улыбнулся.

Общинники молча ждали.

– Мы не сдвинемся с места, если не окрепнем! Ложь мешает нам! Дайте мне хлыст!

Моралес снял хлыст со стены. Кайетано взмахнул им, и свист ему понравился.

– Неужели ты так оскорбишь нас? – спросил Гарабомбо.

– Да, именно так! – вскричал Амадор. – Знаю, что вас сдружило и что развело, козлы! Недаром вы родичи!

Гарабомбо и Корасма враждебно переглянулись. Их развела Мака Альборнос! Где скачет сейчас на коне та, прекрасней которой не видели снега Туси? Где бы она ни была, рушатся семьи, ссорятся кумовья, расходятся друзья, а вот они двое из-за нее сдружились, когда она, нарушив покой супругов в Янауанке и наскучив скандалами в Серро, подожгла Уануко. На посрамление мужчинам: родилась дочь грозного Мельчора Альборноса, застрелившего девяносто человек. Зато он наплодил целое племя буйных ублюдков. Роберто, прозванный Пумой, был только первым из непобедимых, которые доказывали много лет, как опасно ездить по здешним дорогам. Амадор Лопес, один из владельцев Чинче, родился от того же воинственного семени. Дона Мельчора интересовали потомки мужского пола, девочек он раздаривал. Когда одна его кума из Туси по ошибке родила ему дочку, он на нее и не взглянул. Они как раз праздновали выгодную сделку. Наутро, уезжая из Харрии, уже на коне, Роберто Альборнос указал на маленькую Маку.

– Ас этой обузой что делать, отец?

– Да что хотите! – отвечал Мельчор, со значением глядя на реку.

Панфило Альборнос почесал в бороде.

– У нас, отец, собак не хватает. Не поменять ли ее на сторожевую?

Хороший пес всегда пригодится. Корысть победила. Маку они взяли, но немного дальше, услышав про жандармов, бросили ее у другой кумы. Бежали они быстро, оставляя и мешки с провизией, и три превосходных ремингтона, и боеприпасы, и одеяла, и Маку. Через три года они вспомнили о патронах и очень удивились, найдя еще и девочку. Мака догадалась улыбнуться. Собственно, она улыбалась всегда.

– Кто это прелестное созданье?

– Твоя дочка, дон Мельчор.

Путники думали, думали, ничего не вспомнили, но спорить не стали. Они проехали тридцать лиг, устали и отдыхали пять суток. Промахом этим воспользовалась улыбающаяся Мака. На второй день она бесстрашно пошла туда, где Альборносы тренировались в стрельбе. Не пугаясь выстрелов, она вошла в самый загон.

– Вся в вас, отец, – с удовольствием отметил Роберто Альборнос.

– Видно, что из Альборносов, – поддержал его охотник Дестре. – Глядите-ка! Выстрелов не боится.

– М-да…

Мака весело улыбнулась.

– Не иначе как и у нее родинка на груди, – сказал охотник Дестре.

– В Пампакрус, – гнул свое Панфило, – один скотовод поменял бы ее на хорошего пса.

– Такую надо на волка, не меньше!

Но скотоводы из Пампакрус предлагали захудалых собачек, и дон Мельчор сказал: «Я в убыток не меняюсь». Из-за такой случайности Мака осталась у отца. Дон Мельчор не терпел слабости, и ее воспитывали, как мужчину. При одной мысли, что кто-нибудь из его детей унизится до работы, старый Альборнос просто кипел. И все они только и делали, что стреляли да скакали на непокорных конях. Нянькой им было ружье. Когда им исполнялось десять, лет, отец требовал, чтоб они показали, сравнялись ли в ловкости со старшими братьями. В этот день и еще трое суток их кормили жареным мясом, поили водкой, играли им на гитаре, пировали. На четвертое утро их спрашивали:

– Ты мужчина или баба?

– Мужчина.

– Докажи.