Гарабомбо-невидимка

Да, я пою, танцую,
А ты сегодня заплачешь!
Хватит, повеселился,
Помучал меня, индейца!

По приказу Гарабомбо раздавали водку, которую брали, как дань, с торговцев Чипипаты. Народ пахал и плясал. В четыре часа часовые закричали:

– Кто-то едет!

Сумерки ощетинились всадниками.

– Едут, едут!

Песни угасли, зазвенели команды, кавалерия вскочила на коней и за минуты построилась позади Гарабомбо. Но тут раздался крик:

– Это Ранкас!

И часовой подбросил шляпу в воздух.

Да, это община селенья Ранкас, прослышав о подвиге Янауанки, спешила помочь едой и водкой. Посланцы пели. А когда сумерки сменились тьмой, на западе показались лошадки и знамена общинников. Впереди, в красивом пестром пончо, ехал выборный Агапито Роблес.

Огромные звезды усыпали прозрачное небо. Общинники Ранкаса, Янакочи и Янауанки собрались, в большом волнении, вокруг костров. Гости принесли первые новости: двенадцать поместий, двести тысяч гектаров, свободны!

– И «Эль Эстрибо»?

– Дон Мигдонио де ла Торре бежал.

– И Парья?

– Заняли!

– И Кутак?

– Забрали!

– И Масиаса все поместья?

– Да, все.

– И поместья Фернандини?

– Одни мы заняли, из других они сами сбежали.

Семейство Фернандини владело ста тысячами гектаров – Ракраканчей, Киске, Уанкой и Ла-Кинуа. Каждую победу встречали радостным криком.

– А Чакапампа?

– Заняли мы ее, братья! Община уже строит часовню.

– В поместье все изгороди поломали.

– В Киске сорвали всю проволоку.

– А как в «Дьесмо»?

– Тут, братцы, ничего не вышло, – сказал Абдон Медрано. – Доносчики (их имена уже знают) сообщили заранее, и хозяева дали перейти межу, а потом стали стрелять. Пришлось уйти. Скотину надсмотрщики, все стреляя, загнали в реку. Чуть не пятьсот голов унесло!

– Слыхали про Ремихио?

Агапито рассказал о его беде, как посмеялись над ним власти.

Радость поутихла.

– Значит, мы сами не ведали, а им играли на руку?

– Бедный карличек!

– А я еще плюнул!

– Где ж он?

– Пропал.

– Может, спрятался? Стыдно ему показаться на люди. Надо его отыскать!

– Мы всю лощину обшарили.

– А в горах?

– Тоже не видать.

– Мы его поищем. Хоть тут что, а найдем! – сказал Гарабомбо. – Это мы тоже запишем на счет помещикам!

Искать начали с утра, обрыскали горы, но карлика нигде не было. Это в пятницу, а в воскресенье один из братьев Больярдо нашел лакированный ботинок. Поднявшись повыше, в заброшенной лачуге он обнаружил и письмо:

Матушка!

Дон Ремихио говорит, что Вы мне отец. Нет, дон Ремихио говорит, он мне мать. Виноват, голова болит, нет света, а дон Ремихио говорит, что отец мой – он. Ах, все мы напутали, я вспомнил, дон Ремихио – это я!

Ваш Ремихио.