Гаран вечный

Я достигла вершины каменного кряжа и глянула вниз. И обнаружила Всадников.

Они стояли тремя рядами, и лица их были обращены к концу ущелья. И это действительно был конец: массивная, гладкая каменная стена была непреодолима. Головы Всадников были непокрыты; их шлемы и все оружие было сложено в стороне, на месте, которое находилось почти за пределами моего поля зрения. Они с пустыми руками стояли перед стеной.

Они кричали, но не голосом, а своими сердцами. Этот крик причинял мне боль, и я сжала голову руками, чтобы не слышать его. Но это не помогло мне против чувств, вызванных этим криком: голода, скорби, одиночества и всего лишь искорки надежды. Они, как осадным тараном, ударили своими чувствами в стену, чтобы пробить Врата в свою страну.

Один из них вышел вперед — это был Хирон. Я поняла это, даже не увидев его лица. Он положил свою ладонь на каменную стену и замер, пока остальные все еще взывали о доступе в свою страну. Потом он отошел в сторону, и его место занял другой, потом следующий, и так все по очереди. Время шло, но я сознавала это так же смутно, как и Всадники.

Когда последним к стене подошел Херрел, я увидела его лицо прямо перед собой, как видела его вчера вечером: оно выражало чувство утраты и безграничной тоски. Они там, внизу, не пытались воздействовать на Врата своей волей, они только молили и унижались, идя против своей природы.

Ожидали ли они теперь какого-то ответа? Херрел отошел от стены и снова вернулся на свое место в последнем ряду. И мощные удары их чувств не ослабевали. Но я почти поверила, что все их усилия напрасны. Эта каменная стена, должно быть, несокрушимо стояла там с начала времен. Или во время бесконечных странствий по степям их охватило безумие, которое заставило их пытаться сокрушить эту стену? И была ли вообще эта затерянная страна?

Теперь, когда я привыкла к пульсации в моем собственном теле, и когда я узнала, что они здесь делают, я решила проявить осторожность и подумала о возвращении в лагерь. Но когда я попыталась покинуть свой наблюдательный пост, мне не удалось этого сделать. Я была словно прикована к камням, на которых я полулежала. Когда я это поняла, меня охватил страх, и я вскрикнула.

Они заметили, что я была здесь! Они обнаружили меня! Но ни одна голова не повернулась ко мне. Все глаза были устремлены на стену. Я напрягла всю свою силу воли, но не смогла порвать невидимые оковы. Всадники-Оборотни продолжали взывать к Силам, от которых они ждали милости, в то время, как я должна была бессильно лежать здесь.

Я справилась с охватившей меня паникой и снова попыталась подняться. Я не хотела беспомощно лежать здесь. Но я не могла двигаться! Моя рука лежала на камне передо мной, и я сосредоточилась на своих пальцах. Давайте же, пальцы! Моя рука сжалась в кулак и оттолкнулась от скалы. Только рука! Рука, поднимись!

Я снова и снова отдавала мысленные приказы, и пот лился по моему лицу. Мне начали повиноваться конечности: сначала одна, потом другая. Я с трудом пошевелила ногой, согнула колено, чтобы освободиться из этой невидимой сети. Еле двигаясь, я отползала назад, пока Всадники не скрылись из моего поля зрения. Потом я устало вытянулась и отдохнула, прежде чем сконцентрировать свою волю на том, чтобы встать. Я стояла, пошатываясь, затем мне удалось переступить сначала одной ногой, затем другой, и чем дальше я удалялась от своего наблюдательного поста, тем свободнее становились мои движения.

Лучи солнца проникли в долину и согрели мое лицо и истерзанные руки. Когда я повернулась спиной к каменному горбу, который отделял меня от Всадников, я снова смогла двигаться нормально. И теперь мне хотелось только достичь лагеря и найти там убежище.

Однако, едва лишь я сделала пару шагов, как услышала удар колокола, похожий на тот, что звучал с колокольни монастыря, призывая к молитве; только этот удар был звучнее и глубже. Звук, казалось, исходил отовсюду: с неба, из-под камней у меня под ногами, от окружающих скал. И с этим гулом, казалось, все пришло в движение, все, что было прочным и неподвижным, вдруг закачалось. Вниз посыпались камни. Один из камней попал мне в руку и она онемела.

Колокольный гул затих, но эхо от него с грохотом катилось вдоль горной цепи. Никакие боевые барабаны, никакие гонги в замках, никакие другие звуки, которые я когда-либо слышала, не могли сравниться с этим гулом.

Итак, они добились своего, и закрытые Врата открылись. Их родина была перед ними. Их! А не моя…

Снова посыпались камни, и я огляделась. На меня смотрели горящие глаза медведя, за медведем я увидела узкую Морду волка и услышала удары крыльев орла. Люди-оборотни или звери?

А потом они стали людьми, а не зверями. Херрел пробивался через отряд вперед.

— Убить!

Вылетел ли этот приказ из горла волка, из клюва орла или же это было ржание жеребца? Слышала ли я вообще или я только прочитала это в их глазах?

— Я не могу убить ее, — сказал Херрел. — Разве вы не понимаете, что дал нам случай? Она из рода Мудрых: в ней течет кровь колдуньи!