Гаран вечный

На следующее утро мы выехали из опорного пункта Всадников, и на этот раз с нами было больше вьючных лошадей, потому что возвращаться никто не собирался. Мы приближались к Вратам в их скрытую страну. Мы поднимались в горы все выше и выше, дул холодный ветер, хотя снега и не было. Херрел молча ехал слева от меня. Изредка он поднимал голову, и ноздри его расширялись, словно он чуял в воздухе опасность. Осторожно оглянувшись, я увидела, что остальные Всадники делают то же самое, и только девушки всё еще были под властью чар. На Всадниках были серебристые шлемы, и гербом Херрела была великолепно сделанная маленькая фигурка в виде присевшей и готовой к прыжку горной кошки. Гербом мужчины, ехавшего рядом с Кильдас, была птица — может быть, орел — с распростертыми крыльями, словно вот-вот готовая взлететь в воздух. А за ним ехал человек, на шлеме которого была фигурка медведя, очень злобного красно-коричневого обитателя горных лесов, которого охотники боялись больше, чем всех остальных диких зверей.

Человек с медведем на шлеме повернул голову, и я узнала Хальзе. Медведь, кошка, орел; я попыталась рассмотреть гербы других: дикий кабан, клыки которого подняты для нападения, волк… Оборотни, колдуны, могли ли они на самом деле превращаться в зверей и птиц по своей воле и желанию? Или то, что я видела в последнюю ночь, было только иллюзией и было направлено на то, чтобы оттолкнуть меня от Херрела?

На небольшой площадке мы сделали привал, чтобы перекусить. Я заметила, что Всадники неспокойны. Те, у которых были невесты, собрались вокруг Хирона, и трое из них через некоторое время поскакали вперёд. Ни одна из девушек, казалось, не заметила этого беспокойства, так что и я должна была выглядеть беззаботной. Но когда Херрел принёс мне стакан вина, я шепотом спросила у него, чем они все так обеспокоены.

— Опасность — к востоку отсюда. Люди, возможно, ализонцы…

— Но ализонцы на этом берегу уничтожены! Нет больше никаких… — я не смогла скрыть своего удивления.

— Некоторые из них в отчаянии бежали, потому что у них здесь не осталось ни одного корабля, а другого пути вернуться на родину у них не было. Эти люди укрылись в глухих местах и живут разбоем и налетами.

— Но так далеко на север…

— Они знают, что Люди Верхнего Халлака сюда не заходят, а к нам в степь они не заходят сами.

— Но они также знают, что Всадники все еще здесь, а на Всадников они нападать не отважатся! — Я переняла уверенность жителей долины о том, что те, с которыми я сейчас ехала, были непобедимы, и не было человека, который был бы могущественнее их и по собственной воле выступил бы против Всадников.

— Джиллан, — Херрел слегка улыбнулся. — Ты переоцениваешь нас. У нас есть способности, которых нет у других рас, но мы так же истекаем кровью, если нас ранят мечом, и так же умираем, если рана достаточно глубока. И, как ты видишь, нас немного. Ты сама должна понять, что очень трудно все время поддерживать иллюзию. Двенадцать из нас пошли своим путем. От каждого из тех, кто сопровождает невесту, требуется больше, чем просто желание поддерживать иллюзию. В последнюю ночь ты спросила у меня, было ли на самом деле то, что ты видела. Да, иногда я бываю таким — в бою. Мы изменяем свои тела ради своей собственной безопасности. Но для того, чтобы принять то или иное обличье, требуется воля и сила духа. Эти юные девушки из Верхнего Халлака видят нас такими, какими мы хотим казаться им. Однако, если сейчас нам придется принять бой, они увидят нас такими, какими видела нас ты, и это может погубить всё, что мы получили в результате нашего договора. Скажи мне откровенно, Джиллан, кто из тех, кто пришел сюда с тобой, примет нас в нашем настоящем виде, не делая никакой разницы?

— Я недостаточно хорошо знаю их…

— Но ты можешь предположить…

— Очень немногие, — может быть, я недооценивала девушек Верхнего Халлака, но я подумала об их разговорах и том страхе, с которым они ехали к перевалу, и я, вероятно, не ошибалась.

— Вот видишь. И это нам очень сильно мешает, а тем, кто на нас нападет, терять нечего. Но я не думаю, что они нападут на нас. Мы надеемся, что до сражения дело не дойдет.

Но надежда была напрасной. Через час после того, как мы покинули площадку отдыха, Всадники разделились на две группы. Часть Всадников направилась галопом на восток и скрылась из виду. Несколько остались с нами. Одним из них был Хальзе, который взад и вперед скакал вдоль нашей колонны, и каждый раз, когда он проезжал мимо, мне казалось, что он поворачивает голову ко мне, и медведь на его шлеме сверкает злобными глазами.

Зимой сумерки наступают рано, и вот уже тени выползли на дорогу, которая вилась между обломками скал, покрытыми снегом. Лошадь Херрела остановилась, и я натянула поводья своей кобылы. Остальные Всадники исчезли, и мы, наконец, остались одни.

Остановившись, Херрел спешился и осмотрел передние ноги своей лошади. К моему удивлению, он осматривал не копыта, а длинные волосы, защищавшие их. Внезапно пальцы его замерли и все тело напряглось.

— Что случилось? — спросила я.