Гарантия на счастье

— Я мало времени провожу в офисе, — вздохнула Анна. — В основном мотаюсь по заграницам. Мы основали новый фонд. Отсюда это недоразумение. Все в порядке? Вот видишь. Как Юлька?

— Ты помнишь, как ее зовут? — Лицо Беаты осветилось радостью.

Если бы не этот красный нос…

— Беата, ну что с тобой…

— А как тот твой Янек? Вы вместе? — осмелилась спросить Беата.

А вот это лишнее. Люди слишком быстро начинают позволять себе панибратство.

— Янек? Да, все в порядке… Прекрасно…

— Хорошо. Хорошо иметь кого-то… кого любишь.

— Да. Выпьешь еще?

— Спасибо тебе, спасибо. Знаешь, я пыталась с тобой встретиться, но…

— Я разъезжаю. Много езжу. Ну, хорошо, что мы все выяснили. А копия, которую должна была получить пани Герман, пусть будет у меня, если ты не возражаешь. Я поговорю с Секретарем. Оставишь мне бумагу?

Важно говорить о каких-то незначительных вещах, чтобы посетитель почувствовал, как он важен.

— Конечно. Она мне теперь не нужна. — Беата улыбнулась.

Анна тоже расплылась в улыбке. Коньяк хороший, разогрел ее, а завтра она уедет, и ей не будет нужно волноваться о том, что здесь происходит. Приятно. Удовольствие в том, чтобы заниматься важными вопросами.

Секретарь посмотрела на Анну не так, как должна была бы. Анна это сразу почувствовала.

— Ты перевела Беату Данилюк в отдел «К»?

— Тактическая перестановка. Одной рукой покарай, другой помилуй. Так тебя будут больше любить. Я сказала, что это ты ее уволила, а я ей помогла. И теперь я знаю обо всем, что происходит в отделе «К».

— Достойно удивления.

Секретарь не должна так явно выражать свое отношение, подумала Анна, но вслух сказала:

— Нужно немного разбираться в людях. Теперь, если ей даже захочется кому-то собирать информацию, она дважды подумает. Бьюсь об заклад, она этого не сделает, чтобы нам не навредить.

— Тебе. Чтобы не навредить тебе.

— Я — это фирма. Это одно и то же.

— Так ты уладишь дело пани Герман?

Анна прикусила губу. Вот именно, она должна и это завершить!

— Так зябко…

Пани Герман совсем не изменилась. Анна попыталась улыбнуться.

— Зябко. Пожалуйста, вот кофе. Он наверняка поможет вам согреться. А у меня для вас сюрприз. Дело все-таки подошло к концу…

Взгляд пани Герман впивается в глаза Анны, и та выдерживает этот взгляд.

— Ох, дорогая моя, дорогая…

— Вы получите… тридцать тысяч…

Пани Герман что-то шепчет себе под нос и возводит взор к небу. Кого она благодарит? Ведь Анна сидит перед ней.

— Я знала, что мой сын не виновен! Но… Тридцать? — Пани Герман дрожащей рукой отставила чашку, звякнувшую о блюдце. — Он был застрахован на сто…

Анна встала и отвернулась от нее. Спокойный, низкий голос должен переубедить пани Герман.

— Я все эти годы старалась вам помочь… Как могла. Только благодаря тому, что я здесь, мне что-то удалось сделать…

— Я эту сумму не возьму! Пани Беата…

Анна направилась к письменному столу, взяла документ и положила перед пани Герман.

Та переложила бумагу прямо на чашку, открыла сумку и судорожно начала что-то искать. Наконец она достала очки, протерла стекла краем юбки, надела их и снова взяла документ. Анна наблюдала за ней, чуть прищурившись.

— Я не хотела… — Голос Анны был полон сочувствия. — Я стремилась вас уберечь. Но вы меня вынуждаете… Дело в связи с этим так долго и тянулось. Пани Данилюк уволена, кстати, за желание уменьшить сумму. А наш эксперт подтвердил наличие алкоголя — вот, здесь есть заключение. Я оставила эту информацию себе.

— Как же так? Это же неправда! Как это может быть? — Голос пани Герман теперь звучит встревоженно.

— Правда. Правда — на бумаге, и только она принимается к сведению. Я не знала, что ваше дело еще не улажено. Конечно, вы можете обратиться в суд, если хотите, но, знаете, выиграть у такой фирмы… Желая вам добра, я бы не советовала… Но поскольку ваша судьба мне небезразлична, то я могу увеличить эту сумму до, скажем, сорока тысяч. Большего даже я не в состоянии сделать. Вы подпишете?

Пани Герман удивлена, и ее удивление столь велико, что, кажется, заполнило комнату целиком. Оно достигло Анны, не ожидавшей его, скорее готовой к злости — к ней она всегда готова… Но удивление?

— Если я подпишу, значит, соглашусь с тем, что Стас пил, что это его вина, а это, простите, дело чести…

Анна положила руку на плечо пани Герман. От этого прикосновения женщина вздрогнула, хотя Анна всего лишь хотела ее подбодрить.

— Понимаю вас. Я вас понимаю. Но поймет ли суд? Вам известно, что оплата судебных издержек составит десять процентов суммы, на которую был застрахован ваш сын, значит, десять тысяч? А если вы проиграете… Ведь от суда я не смогу сокрыть заключение эксперта. Пани Герман, будет лучше, если эта история не будет обнародована. De mortuis nil nisi bene…

Пани Герман подняла на нее бессознательный взгляд:

— Что?

— О мертвых ничего, кроме хорошего. Подпишите.

Пани Герман внимательно смотрела на Анну и полезла в сумку за своей ручкой, не глядя на протянутую руку с приготовленным пером. Она ставила подпись долго и тщательно. Каждую буковку выводила каллиграфическим почерком. Затем она сложила злосчастные документы в шершавую серую папку.