Гарантирую жизнь. Ведич

Борислав Тихонович когда-то и сам состоял на службе и знал, что Катарсис включает в себя многие структурные подразделения. Руководил Катарсисом Хранитель Традиций – направляемый Советом волхвов. А непосредственно исполнителями являлись службы контроля властных структур, контрразведки и внутренних расследований, ясновидения и прогноза, разработки треков, реализации треков – оперативная спецслужба, состоящая из трёх групп: психологического давления, физического воздействия (её называли ЧК-службой) и наведения, а также служба охраны особо важных персон и объектов и аналитический центр. Самому Бориславу Тихоновичу в молодости удалось поработать в информационно-аналитическом центре Катарсиса, поэтому он знал о работе Вечевой службы изнутри. На жизни Школы деятельность Катарсиса пока никак не отражалась, но Онуфрий не зря уделял этому учебному заведению так много внимания. Именно от развития подобных Школ – а это и был Замысел волхвов – зависела дальнейшая судьба России, управляемой до сих пор служителями культа Сатаны – конунгами.

Шерстнев очнулся, сел поудобнее. Захотелось провести энергетическую чистку организма от всех негативных «шлаков», полученных в результате утреннего психического напряжения.

Это упражнение, улучшающее общее состояние, полезно выполнять в конце дня, особенно если в течение дня приходится встречаться с разными людьми. Но оно помогает избавляться от психоэнергетического «мусора» и в любое время суток.

Борислав Тихонович расслабился, привычно провёл трёхминутный сеанс дыхательной гимнастики. Представил вспыхнувший над головой смерч ослепительного белого огня в виде опускающейся воронки. Узкая часть воронки вихря проникла в голову и дальше, в позвоночник, а широкая охватила физическое тело и всё поле ауры.

Вихрь по воле Шерстнева стал опускаться ниже: узкая его часть – по позвоночнику, широкая, вращающаяся по часовой стрелке, – сквозь всё тело. Ослепительный огонь смерча выжег все попавшие в организм «инородные энергии» и промыл тело, голову, позвоночник, восстановил кое-где «помятое» поле ауры, ушёл вниз, в землю, в подземные царства минералов.

Борислав Тихонович глубоко вздохнул, чувствуя себя помолодевшим, умылся, переоделся, оседлал велосипед и поспешил в Школу.

Завучу Анне Павловне о своей беседе со следователем он ничего рассказывать не стал. Односложно отговорился, что, мол, милицию беспокоит поведение некоторых учеников, что, в общем-то, было правдой. После этого он побеседовал с учителями и вызвал к себе Романа Ощипкова, о котором спрашивал его следователь.

Роман был крупным, склонным к полноте, розовощёким парнишкой тринадцати лет, с виду – увальнем, мечтающим о вкусной еде. Но, заглянув ему в глаза, Шерстнев понял, что мальчик не так прост, как кажется, и прячет в душе некое знание, доставшееся ему по чьей-то злой инициативе. В глазах этих, жёлто-медовых, не желающих смотреть прямо на собеседника, прятался огонёк упрямства, нагловатости и язвительной насмешки, обычно несвойственной детям в таком возрасте.

– Я слышал, что ты поссорился с мальчиками в группе, – начал Борислав Тихонович отеческим тоном. – Повышаешь голос на учителей, не слушаешь наставника. Что случилось? Почему тебе стало некомфортно в Школе?

– А чего они сами? – набычился Роман, кинув на директора тот же понимающе-насмешливый взгляд. – Дразнятся…

– Как дразнятся?

– Рома-корова, дай молока…

Борислав Тихонович улыбнулся, продолжая изучать ауру мальчика, в которой чередовались как лучистые корональные сияния, так и тёмные провалы и грязно-коричневые вуали.

– А мне говорили, что это ты дразнишься.

– Мало ли что вам говорят, – нагло ответил Роман, пряча глаза. – Вы же не дежурите на переменках.

– Это верно, не дежурю, – согласился Шерстнев. – Однако могу отличить ложь от правды. Ты же сейчас врёшь. Зачем?

– Не вру я нисколечко, – окрысился мальчишка. – И вообще… скучно у вас! Я думал, будет интересно, обещали всё… а вы только про традиции да зубрить заставляете…

– Вот уж никто никогда у нас не заставляет зубрить учебники, – сказал удивлённый Шерстнев. – И о традициях говорят лишь на уроках истории. К тому же у нас много разных кружков, спортивных секций, можно легко отыскать дело по душе. Но, опять же, ты этого не делаешь, а лишь смеёшься над ребятами. Мало того, Серёжу Валова побил ни за что, хотя он никогда ни с кем не ссорился. К Сергию Тарасову цепляешься. Приёмы интересные показываешь. Кто обучал тебя рукопашному бою?

– У меня папа спортсмен, – важно сказал Роман. – У него много друзей, все занимаются боксом и борьбой. Я у дяди Шуры занимался.

– Кто этот дядя Шура?

Роман поскучнел, отвёл глаза.

– Он в милиции работает, всеми командует… И вообще… что вы меня допрашиваете? Я не виноват! Отцу пожалуюсь, что вы меня трютируити, к вам комиссия приедет, вот!

– Третируем, значит, – пригорюнился Борислав Тихонович. – Комиссия приедет. Кстати, откуда ты знаешь про комиссию? Кто тебе посоветовал хулиганить, чтобы приехала комиссия?