Гардарика любовь моя

В первом селении все произошло, как и мы рассчитывали. Там оставалось целыми лишь несколько домов. Стоявшие рядом, они были окружены настоящим валом из шпал, обрезков рельс, железобетонных столбов. От остальных строений остались лишь обрушившиеся стены и печи. Кое-где виднелись следы пожара. В домах жило несколько человек — они встретили нас залпом из охотничьих ружей. Противники палили из раскрытых окон, не подозревая о том, что стальные пули «Рейдера» прошьют их домики навылет. Так, собственно, и случилось. Одно строение мы сожгли термической гранатой, из остальных обитателей выбили за полчаса. Несколько раненых, взятых в плен, рассказали нам, что там жили потомки сельчан, уехавшие из городов в деревню во время кризиса 2037 года. Они не знали о том, что война так и не началась и приняли нас за интервентов.

Впрочем, у них был повод опасаться не только незнакомцев. По словам пленных, в соседней деревне также засели люди, с которыми у них вот уже десять лет шла война за охотничьи угодья. Соседи, по их словам, ее уже проиграли, но никак не признавали этого… — Тайра усмехнулась. Глотнула остывающий кофе и продолжила.

— Селение мы обнулили, конечно же. Пришлось использовать ножи — слишком много патронов израсходовали во время стычки.

Со вторым все, казалось, проще. Но, когда отделение вышло к нему, нас встретило все население. Они вышли за баррикаду, все двадцать человек, безоружные… все же среди них были хорошие следопыты, и за ночь кто-то успел предупредить их о том, что с врагами покончено… Знаешь, что меня удивило? Разница между этими поселками. Здесь не было следов разрушенных домов — как рассказали поселенцы, даже печи были аккуратно разобраны на кирпичи. Вал скрепляли столбы, так, что он походил не на свалку мусора, а на крепостную стену. Поселенцы не стали ютиться в отдельных домах — они жили все вместе в здании бывшей школы. Вокруг него земля была вскопана и засеяна овощами, так что к стене можно было пройти только по узким тропинкам. Радом с домом стояли сарайчики, из которых доносилось кудахтанье кур, визг поросят… а козы, привязанные к колышкам, выщипывали траву за валом…

Нам не нужно было штурмовать поселок — командиру отделения достаточно было скомандовать «Огонь!» сразу же, но что-то его остановило. Мы приняли приглашение хозяев и зашли в их крепость. За общим столом и для нас нашлось место, староста — пожилой уже человек помолился на темные образа в углу и раздал всем сидящим горячий отварной картофель. Потом принесли жареного кабанчика… Ты не представляешь, до чего вкусно свежее мясо! Это — не замороженные двадцать лет назад котлеты и не выверенная по составу колбаса. Жаркое было совершенно в своем природном состоянии, оно шипело и брызгало жиром, истекало соком на алюминиевых тарелках… — Несмотря на смачное описание трапезы, Алексей внутренне напрягся, понимая, что курсанты ГГВ не могли оставлять свидетелей своего присутствия. Тайра поняла, точнее, почувствовала его мысли, и, с еще большей радостью, продолжила.

— Мы ушли утром, так и не рассказав этим странным, но таким радушным людям о своей цели. Мы надеялись, что никто не узнал о нашем нарушении. Но, по возвращении из рейда командир отделения был понижен в звании. Никто не назвал нам причину этого решения командования — тем более, он сам. А через месяц он написал рапорт об отчислении с курса, и уехал куда-то. Он и раньше был немного странным, если, конечно, к члену ГГВ вообще можно применить мерку «нормальности». Но мне почему-то кажется, что именно тот случай сломал его. Он вдруг увидел неграждан, которые не собирались убегать от него, и не хотели убить его. После ужина он долго говорил о чем-то со старостой, они до рассвета листали какие-то книги, в ослепительном пучке света его тактического фонаря читали куски текста и спорили о чем-то вполголоса.

Я надеюсь, что с этими странными поселенцами все в порядке — в том районе редко тренируются наши группы, да и наблюдать за ним постоянно со спутника тоже нет смысла. А если наш командир ушел именно к ним — а я это сильно подозреваю, то даже редкие враги их больше не потревожат. — Алексей поболтал в чашке остатки холодного кофе и выплеснул его в раковину. Рассказ Тайры не попадет на страницы журнала «Гражданин», и в популярном сериале «Приказано: пленных не брать» не появится серия про добрых неграждан. Сам не понимая, почему, Соснов об этом пожалел — такой превосходный контраст представляла бы из себя группа ощерившихся оружием полуголодных подростков и мирные поселенцы, протягивающие открытые ладони к оскаленной пасти.

— Может быть, это — настоящие граждане, по ошибке не попавшие в перепись населения? Были ведь такие случаи, потом приходилось восстанавливать, и извиняться перед ними… — Лучше свои мысли выразить у Алексея не получилось.