Гардемарин в юбке

Ника, разинув рот, смотрела на диковинную голову, просунутую в проем двери, которая была облачена в шапку из непонятного зверя. Ника брякнула первое, что ей пришло в голову:

– Не жарко?

– Не твово ума дело, все мое ношу с собой, – засопела голова.

– Извините, вы не могли бы спуститься ко мне и помочь освободиться? Я совершенно не посягаю на вашу территорию, меня сюда насильно привезли, вот, видите? – И она показала руку в наручниках.

Теперь, при свете, Вероника рассмотрела, что наручники были пристегнуты к трубе, которая проходила почти у пола. Оглядевшись, она поняла, что это какой-то подвал, в углу которого валялась куча картонных коробок.

– Арестанка, што ль? – поинтересовалась голова.

– Вроде того, – вздохнула девушка. – Помогите мне, пожалуйста, – взмолилась Ника и захлюпала носом.

– Чтой-то я тебе должон задарма помогать? Может, ты преступница какая?

– Преступников в тюрьме держат, а не в подвалах, – уже почти спокойно проговорила девушка. – А если вы мне поможете, я вас обязательно отблагодарю, честное слово. – И она начала шарить по карманам куртки.

Во внутреннем кармане она нащупала деньги и вытащила на свет стодолларовую бумажку.

– Вот, смотрите, – обрадовалась Ника. – Это будет ваше, только помогите мне избавиться от этого, – она тряхнула наручниками.

Голова наконец поняла, что опасаться нечего, и на свет выплыло остальное тело. Это была довольно экзотическая фигура в брюках, размеров на пять больше положенного, поэтому заботливо подвязанных тряпочкой, рубашке, когда-то имевшей синий цвет, и ботинках с загнутыми вверх носами, видимо от грязи и старости. На голове красовалась местами с проплешинами ушанка. В руках мужичонка держал пиджак, не менее экзотический, чем и все остальное. Он подошел к Веронике и, сев на корточки, посмотрел на наручники.

– Мне здесь не управиться, это надо Федьку звать, он бывший медвежатник, любой замок открыть может.

– И что же делать? – леденея от ужаса, пролепетала Ника, испугавшись, что мужик сейчас уйдет и больше не вернется. – Я вас очень прошу, не бросайте меня здесь, помогите.

– Что ж я, убивец какой? Ведь завтра сюда бульдозеры приедут этот дом сносить. Ежели я уйду, тебя здесь и похоронят. Тут ори, не ори, все равно никто не услышит. Спасибо скажи, что я вообще сюда зашел. Вон, хочу одеялу свою забрать, новое место нашел, туда переезжаю. – И он показал на грязное лоскутное одеяло, которое валялось на картонных коробках.

– Какие бульдозеры? – леденея от ужаса, спросила Ника.

– Обныкновенные. Те, что старые постройки сносят, – удивленно проговорил мужичок. – Этот дом-то хрущевка, здесь рядом-то почитай уже все снесли, осталось несколько домов. Жильцам-то новые квартиры дали, здесь уж давно никто не живет. Вот только я здесь квартировал да еще несколько моих дружков. А завтра сюда приедут сносить. Так что в рубашке ты родилась, девка, не приди я сюда, быть бы тебе здесь похороненной, – опять повторил мужичок, покачивая головой и прищелкивая языком.

Вероника испуганно посмотрела на него и вдруг жалобно заскулила.

– Ну ладно, ладно, чего ж теперь плакать-то? Здесь я, никуда не уйду, покеда тебя не вызволим. Счас только за Федькой сбегаю, найти его еще надо, может, уже спит, если на опохмелку нашел. Ты посиди здесь смирно, не горлопань больше, а я счас рысью. – И мужичонка поднялся с корточек.

Вероника вцепилась в его рукав пальцами, торчавшими из-под гипса.

– Вы правда вернетесь?

– Да ты что, девка, разве ж можно от такого заработка отказываться? Ты ж не обманешь, заплатишь?

– Конечно, о чем вы спрашиваете? Это я пока вам только эти деньги отдам, а потом и еще заплачу, – горячо заговорила девушка.

– Ну, вот видишь, а ты говоришь, оставишь! – Он грустно посмотрел на Веронику и добавил: – Не убивец я, хоть и конченый человек, у меня тоже дочка есть, аккурат твово возраста. Только не видал я ее уже много лет. Как сел в тюрьму, так и не стал к ним возвращаться, стыдно было. Сначала ничего, женщину нашел, у нее и жил, а как померла она, ейные дети меня на улицу и выкинули. Вот и бомжую уже семь лет. Так-то, девка. Ладно, побег я. – И мужичонка рысью потрусил по лестнице.

Вероника посмотрела ему вслед и крикнула:

– Зовут-то вас как? Мы ведь даже не познакомились!

– Степаном кличут, – на ходу бросил мужичонка.

Ника опустила голову, и слезы потекли из ее глаз.

– Мамочки, что же это творится? Кто меня сюда запрятал? Идиотка, кто еще мог тебя сюда запрятать, кроме убийцы? Не любит он, видно, ручки свои кровью марать, раз просто оставил здесь. Хотя ведь стрелял же он в Вадима… Ловко придумал, урод, меня бы здесь замуровали живьем, и концы в воду, ищи сколько хочешь. Сколько сейчас людей бесследно пропадает, и ничего никто не может сделать. Ну, поискали бы, конечно, близкие, а потом все.

Вероника посмотрела на свою руку, пристегнутую к трубе, и посветила зажигалкой.

– Нет, повоюем еще, вон какая у меня линия жизни длинная, доживу до старости. А тебя, гад, все равно найду, – погрозила она рукой в гипсе невидимому противнику.