Гардемарины, вперед! Книга 1 и 2

Дементий Палыч был молодой еще человек с бескровным, благородного рисунка лицом и каштановыми, вьющимися на висках волосами. Во время разговора он смотрел обычно искоса, и его большой, нацеленный на собеседника глаз вызывал ассоциации с породистой лошадью, что было вовсе неуместно при его хромоте. У Лядащева с Дементием Палычем были особые отношения. Перенесенная в детстве болезнь костей наградила последнего не только хромотой, но еще насупленностью на весь мир и крайней подозрительностью. Дементия Палыча никак нельзя было назвать приятным человеком, и в свое время Лядащеву стоило немалых сил доказать, что в деле сыска куда важнее иметь трудолюбивую, привычную к мысли голову, чем здоровые ноги. И хотя Лядащев никогда не был начальником Дементия Палыча, отношения у них сложились такие, словно первый был учитель, а второй усердный ученик.

- Открой окошко, душно, - сказал Лядащев, усаживаясь.

- Дождь пошел…

- Как у тебя тополя-то пахнут!

- Сам сажал- особый, бальзамный сорт.

Лядащев вздохнул,кряхтя полез в карман за запиской.Почему-то в присутствии Дементия Палыча его всегда тянуло играть в этакий умудренный жизнью, преклонный возраст.

- Ты писал?

Дементий Палыч искоса глянул на записку, буркнул: «Свечи запалю» - и отправился за жаровней с углями. Ясно было, что он признал бумагу: Василий Федорович зря в гости не придет. Со свечами он возился долго, потом поднес записку к свету, прочитал внимательно, словно чужой труд.

- Как она к вам попала? - спросил он наконец.

- Скажу! С превеликим удовольствием скажу, но сначала ты мне ответь. Кому эта записка предназначена? Дементий Палыч нахмурился.

- Сие есть тайна, и тайна не моя. Не мне вас учить, Василий Федорович, что за разглашение я могу быть уволен со службы, которой дорожу.

- Кабы ты своей службой не дорожил, я и говорить бы с тобой не стал. Я-то понимаю, что если ты это письмо не только сочинил, но и набело переписал, не доверяя писцу, то дело это весьма секретное.

- Вот именно. И не мне вас учить, что праздное любопытство здесь неуместно,

- Эк ты излагаешь! - Лядащев со смехом хлопнул себя по коленке. - А кто тебе сказал, что оно праздное? Я ж эту писульку не на улице нашел. - Он неторопливо взял письмо со стола и, сопровождаемый внимательным взглядом собеседника, спрятал его в карман. - И не тверди ты мне попугаем - «не мне вас учить…» Всяк Еремей сове разумей. Понял?

- Я отказываюсь продолжать разговор в подобном тоне! - обиделся вдруг Дементий Палыч.

- Предложи другой тон. Я шел к тебе, как к старому другу, а ты мне нравоучения читаешь. Я знаю, что человек, к которому эта записка попала, арестован. Знаю также, что тот, кому она предназначалась, находится на свободе.

- Этого не может быть! - Голос у Дементия Палыча внезапно осип, а красивый рот собрался в узелок, что очень его портило.

- Условия мои такие: я говорю тебе, что мне известно по этому делу, и мы обмениваемся именами. Я называю того, кого вы арестовали на самом деле, а ты того, кто вам был нужен.

- Этого не может быть, - повторил Дементий Палыч, вскочил на ноги и, громыхая немецким ботинком, проковылял к стоящей в углу горке.

Сделал он это столь стремительно, что казалось, вытащит сейчас из шкапчика какие-то очень веские доказательства его слов в виде бумаг, но хозяин достал штоф настойки и две маленькие, темные рюмки толстого стекла. Твердой рукой он разлил желтоватое зелье, пододвинул одну из рюмок Лядащеву и с мрачным видом уставился в открытое окно. Дождь тихонько стучал по разлапистым кустам пионов.

- Анисовая… - проговорил Лядащев, пригубив настойку, - прелесть что такое. Сами готовили? Впрочем, не надо бы и спрашивать. Я знаю, что все ваши настойки приготовлены собственноручно сестрой вашей Ксенией Павловной. В добром ли она здравии?

- В добром, - буркнул Дементий Палыч. - Зачем вам знать это имя.

- А зачем вам знать, что мне надо его знать? - благодушно и витиевато спросил гость, ставя рюмку. - Не мне вас учить, - добавил он едко, - что лишние знания в нашем деле рождают большую печаль. А вы смутились, право… Мне и в голову не приходило, что вы не знаете, кого арестовали. Я даже хотел об ошибке вашей греметь по инстанции, а теперь не буду. Более того, я сам назову имя арестованного. Никита Оленев, да, да, князь Оленев-младший. Так кому вы сочинили эту записку? Я вам даже верну ее, если хотите. - Лядащев опять достал письмо и теперь держал его, как приманку, за уголок: клюнет не клюнет?

Дементий Палыч клюнул.

- Мальтийскому рыцарю Сакромозо, - через силу проговорил он, хищно схватил записку и тут же спрятал ее в недра домашнего шлафрока.

- Ну вот и славно, - рассмеялся Лядащев, делая вид, что его никак не удивило это сообщение. - Но ведь Сакромозо иностранный подданный. Он уже выслан за пределы? Я имею в виду мнимого Сакромозо.

- Это уже второй вопрос, - усмехнулся Дементий Палыч, он успел оправиться от первоначального шока и обрел прежнюю уверенность.

- Ага… значит не выслан. И в какой крепости он содержится?