Гардемарины, вперед! Книга 1 и 2

Наконец встали в позицию. Лязгнули вынутые из ножен шпаги, и у Белова привычным восторгом откликнулось сердце. Ягупов фехтовал великолепно. Пропала его медвежья неуклюжесть, тело подобралось, ноги переступали легко, пружинисто, словно в танце. Лядащев тоже недурно владел шпагой, но дрался сдержанно.

- Дегаже… Удар!- не выдержав, воскликнул Александр. Шпага царапнула камзол Лядащева, он отскочил назад и упал, зацепившись ногой за кочку. Ягупов опустил шпагу и яростно ударил себя по щеке, прихлопывая комара. На ладони его отпечаталось кровавое пятно.

- Вась, кровь! Тебе этой крови не достаточно?

- Не дури, становись в позицию,- сказал, поднимаясь, Лядащев.

- Да брось ты в самом деле. По такой жаре шпагами махать!- обиженно проворчал Ягупов.- Если обидел- извини. Сам знаешь- Надька в крепости сидит. - Он забросил шпагу в кусты и пошел в тень промочить горло.

На этом дуэль и кончилась. В охоте Белов не принимал участия. Он разложил костер, вскипятил воду, вздремнул, хотя пальба стояла такая, словно брали приступом шведскую крепость. Подстрелили, против ожидания, мало - всего одного зайца и несколько крупных отъевшихся на поспевших ягодах куропаток. Щипать дичь никому не хотелось, и Лядащев принялся ловко жарить на вертеле вымоченное в уксусе мясо. Разговоры велись вокруг последних событий во дворце.

- Какой штос? Помилуй… сейчас не до карточной игры, - убежденно говорил Вениаминов.- Я всю ночь бродил по дворцу, как неприкаянный. У каждой комнаты солдат с ружьем. Тем, кто у покоев государыни, платят по десять рублей за дежурство.

- Я тоже хочу к покоям государыни. Три ночи, и я бы покрыл свой долг у канальи Винсгейма.

- Придержи язык, Ягупов, - серьезно сказал Бекетов. - Сейчас так не шутят. Сам знаешь, охрана во дворце усилена именным указом. Все на цыпочках ходят. Фрейлины спят только днем, ночью боятся.

- Если я что-нибудь понимаю во фрейлинах,- Лядащев усмехнулся,- они всегда спят днем и никогда ночью, и вовсе не потому, что боятся.

- Сегодня никого не отравили?- деланно невинным голосом осведомился Ягупов.

- Не болтай вздор. Пей лучше.

- Истина, святая истина. - Ягупов лег на спину, и вино, булькая, полилось в его широко раскрытый рот.

- Господа, а кто такая Лопухина?? - не удержался от вопроса Александр. Гвардейцы оживились. Каждому хотелось просветить простодушного провинциала.

- Наталья Федоровна Лопухина,- начал Вениаминов назидательно, - была красавица.

- Была?

- Да, лет двадцать назад.

- Брось, Вениаминов, она и сейчас, то бишь месяц назад, была окружена вздыхателями.

- Да, да,- подтвердил Лядащев.- Знаете эту историю? В прошлом году государыня на балу собственноручно срезала розу с напудренных волос Натальи Федоровны и отхлестала по щекам.

- За что?

- По правилам придворного этикета на бал запрещено появляться в платье одного цвета с парадом государыни. А Лопухина повторила туалет императрицы один к одному.

- И еще имела наглость быть в нем необыкновенно привлекательной. Несоблюдение этикета тоже политическая игра.

- Брось, Бекетов.- Ягупов принялся за новую бутылку.- Государыня просто не могла простить своей кичливой статс-даме ее красоту.

- Муж ее, Лопухин Степан Васильевич, камергер, генерал-кригскомиссар…

- И двоюродный брат царицы Авдотьи Федоровны, неугодной жены Петра…

- Авдотью Федоровну государь не любил, это правда, но двоюродного брата весьма жаловал и осчастливил красавицей женой, да, говорят, против его воли.

- Наталья Федоровна тоже была не в восторге от этого брака.

- А сердцу женскому нужна любовь, - стрельнул горячим глазом Бекетов, - и она нашла ее с графом Левенвольде.

- С бывшим гоф-маршалом?

- С ним… Ох, что за человек был!

- Щеголь! - крякнул Ягупов.

- Игрок! - вставил Вениаминов.

- Ради тщеславия и выгоды мог продать и друга и родителей, - воскликнул Бекетов,и гвардейцы дружно засмеялись. Видно, тема эта обсуждалась не раз, и за краткими характеристиками вспоминались пикантные подробности.

- Потом судим, приговорен к смерти, помилован и сослан, - подытожил Лядащев.

- Как интересно вы все рассказываете!- восторженно воскликнул Александр. - Господа, позвольте мне быть совершенно откровенным.

- Ну уж уволь,- буркнул Ягупов.

- Отвыкай от этой привычки, если хочешь понять Петербург, - обронил Вениаминов.

- Совершенно откровенным нельзя быть даже с самим собой, - присоединился Бекетов.

- Он это и без вас понимает, - прошептал Лядащев.

- Тогда сочтите это притворством,- продолжал, нимало не смущаясь, Александр,- но я прибыл в Петербург в надежде попасть в гвардию.

- Для этого нужно не надежду иметь, хотя это никогда не мешает, а заслуги!

- И связи при дворе!

- И рекомендации!

- За этим у него дело не станет,- усмехнулся Лядащев.

- У меня нет ни первого, ни второго.- Александр скосил глаза на Лядащева - тот флегматично жевал травинку,- ни третьего. Но вы забыли назвать четвертое - Их Величество Случай! Ведь не зайди я тогда в трактир… Знакомство с вами величайшая честь для меня, а советы ваши - это посох на пути к цели, фонари на дороге и ветер, раздувающий пламя надежды.

- Тебе не в гвардию надо, а в поэты.