Гардемарины, вперед!

Вот один из курсантов — Алеша Корсак — вдруг начал пятиться к двери и незаметно исчез. Мусье проводил его недовольным взглядом и опять вернулся к своим обязанностям, то есть принялся бегать по зале и орать:

— Не так… Где злость?.. Задор?.. У тебя шпага или кочерга? Гардемарин должен уметь фехтовать! Встать по парам!

Курсанты разделились на пары и продолжали фехтование. В залу вошел курсант, выхватил шпагу и замер, пытаясь понять, с кем ему скрестить шпагу.

— Что вы все туда-сюда ходите? — спросил француз с раздражением.

— Там стипендию выдают, долги за прошлый месяц, — ответил вошедший.

Мусье фыркнул по-кошачьи.

— Показываю «прямой выпад с уколом!», — он ворвался в строй курсантов. Первый схватился за плечо, второй сел, поджав живот, третий — Никита Оленев — отошел к Саше Белову.

В этот момент в залу вернулся Алеша Корсак, тут же встал рядом с Сашей, и все трое с охотой и пониманием начали бой.

— Молодец! — сказал француз, обращаясь к Саше Белову, потом посмотрел на друзей. — Неплохо…

Мусье ударил в ладоши, и курсанты без сил повалились на лавки.

Трое наших героев отошли в угол, где стояла бочка с водой.

— Получил? — спросил Алешу Белов.

— Как бы не так! Меня опять нет в списках, — Алеша ухватил ковш и принялся жадно пить.

— Это дело рук Котова, — мрачно сказал Саша. — Сейчас пойдешь к штык-юнкеру и потребуешь у него объяснений, — и он припал к ковшу.

— А может, не надо, а? — испугался Алеша. — Не первый раз задерживают… потом отдадут… И вообще — рубль в месяц, не сдохну я без этой стипендии.

— Не в деньгах дело, — распалялся Саша. — Эти вечные придирки к тебе оскорбительны. Ты должен постоять за себя. В конце концов это дело чести.

— Честь? — с сомнением в голосе произнес Алеша. — Знать бы, что это такое?

— По уложению государя Алексея Михайловича о чести и бесчестии от 1649 года… — начал менторским тоном Саша.

— Честь берегут смолоду, — с улыбкой включился Никита.

— Как платье снову, — подхватил с той же интонацией Саша.

— Честь — суть твое достоинство, как ты его понимаешь… И если ты видишь неуважение достоинства твоей личности, — голос Никиты зазвенел, — то это надобно пресечь! — Он жестко рубанул рукой воздух. — Потому что жизнь наша принадлежит Родине, но честь — никому! Пойдем!

И друзья покинули рапирный зал, где продолжались занятия.

Лицо Алеши, однако, выражало некоторую растерянность, он явно боялся предстоящего разговора с Котовым…

Штык-юнкер Котов, пятидесятилетний, одетый в черный сюртук мужчина, сидел за столом в своем кабинетике, что-то писал. Перед ним на коленях ползал маленький, насмерть перепуганный человек.

— Братушка!.. Беда… Спаси… Слаб человек! Взял я бумаги из тайника хозяина!

Котов вскочил на ноги.

— Бестужева? — спросил он шепотом. — Да как ты посмел, подлая душа? — он подошел к брату и уставился на него сверху вниз.

— Деньги за них дали… огромные, — лепетал младший Котов. — Ты таких деньжищ сроду не видел. Золото… Он нырнул за пазуху и протянул туго набитый кошель.

— Да встань ты! — Котов словно взвесил кошель на руке и бросил его на стол. — Кому бумаги-то отдал?

— А я почем знаю? Гугнивый… по нашему говорит плохо, глаза навыкате… и все эдак плюется… тьфу… тьфу…

— Тьфу на тебя! — разъярился Котов. — Понимаешь ли ты, дурак, в какое дело ввязался? Донести бы на тебя следует.

Пришедший попытался облобызать руку брата.

— Братушка!.. Бес попутал… Не погуби! Купим мы с тобой дом каменный в Мытищах. Помнишь, как мечтали-то? И землю купим, и лошадок…

— А сейчас зачем прибежал? — спросил Котов, смягчившись.

— Дак следят! По пятам ходят… Ишшо прибьют. И деньги отымут. Думал у тебя схорониться.

— Нашел место… Схорониться тебе надо подальше… И чтобы ни одна душа… Доведешь ты нас до беды!

В дверь тихо постучали. Котов кинулся к двери, чтобы задержать неуместного посетителя. Махнул рукой брату, чтобы тот спрятался, но в кабинет уже вошел Алеша Корсак и почтительно замер у двери. Младший Котов потянулся было за деньгами, но встретив Алешин взгляд, опустил руку.

— Ты что здесь? — рявкнул Котов.

— Господин штык-юнкер, я пришел…

— Ах ты пришел? — взъярился Котов. — Вынюхиваешь, высматриваешь? Вон!

Младший Котов поспешно юркнул в коридор, а Алеша, решив, что гневный окрик относится не к нему, продолжал:

— Я пришел выяснить, почему мне уже три месяца не платят стипендию?

— Какую еще стипендию? Уши оборву! — Котов действительно хотел схватить Алешу за уши, но опомнился, ухватил его за плечи и затряс, приговаривая: — Глаза держи долу, как прилично отроку! Ишь, выпятился! Науками лучше занимайся, чем шнырять, где не положено! Острог по тебе плачет! — и он с такой силой толкнул Алешу в дверь, что тот буквально упал на руки поджидавших его друзей.

Увидев Белова и Оленева, Котов внутренне подобрался, хотел захлопнуть перед ними дверь, но Алеша опередил его. Присутствие друзей сделало его необычайно смелым.

— В остроге мне делать нечего. Я моряком хочу быть! А вы, сударь — лошадник… Здесь вам не конюшня!

— Что-о-о? — Котов сделал шаг вперед. — Молчать! И он с ненавистью ударил Алешу по щеке.