Гардемарины

Лучше всех из курсантов знал у нас флажный семафор Юра Кастырин, закончивший нахимовское училище и имевший, как все нахимовцы, кличку «Питон». Юра был виртуозом во флажном деле и первым помощником мичмана «Како». Занятия по флажному семафору проводились на причалах. Курсанты вставали друг напротив друга через небольшой канальчик и махали флажками. Иногда, когда мичман Како отлучался выпить кружечку пива, то отправлялся в ларек, бывший на торце причала, гонец, который приносил сгущенку, лимонада, сок и горячий пахучий белый хлеб. Спрятавшись за углублениями кронштадтских укреплений и причалов, курсанты жадно уплетали этот хлеб, жирно намазав его сгущенкой, и запивали лимонадом. Это было наслаждением. Но возвращался из города мичман Како, и курсанты уже махали под командованием Питона.

Под командованием офицеров-штурманов и командира роты были интересными походы на шлюпках под парусами. Уходили далеко на внешнем рейде даже на другую сторону Кронштадта, иногда подходили к фортам на островках.

В свободное время у курсантов родилось развлечение. За баковыми столами у курсантов 21 буки роты появилась дурацкая игра, названная «Гоп-Доп». Смысл игры был таков: трое курсантов садились за баковый стол против трех других и по очереди одна сторона прятала пятикопеечную монетку в руках под столом. Водивший, сидевший посредине, клал монетку в одну из шести рук и затем по команде противоположной стороны шесть рук со всех сил грохали по баковому столу, скрывая спрятанную монетку под одной из ладоней. Противоположная сторона должна была, подняв по очереди максимум три руки, обнаружить спрятанную монетку, если это не удавалось, то игра считалась проигранной и за стол садилась следующая тройка. Играли до самозабвения на всех баковых столах, бывших в кубрике. Грохот рук, раздававшийся из кубрика, пугал даже корабельных матросов и офицеров. Неоднократно приходили дежурные офицеры, требовавшие прекратить такое времяпровождение, и только они уходили, снова раздавалось дружное «Гоп-доп – руки на стол» и опять гремели баковые столы под силой обрушившихся на них множества рук на различных столах.

Альберт Романович Иванов, когда увидел, что курсанты маются от безделья, устраивал тренировки по заправке коек. Несколько раз он построил курсантов на баке, а затем, включив секундомер, давал команду «отбой», и курсанты должны были лететь по внутренним коридорам в свой кубрик в корме корабля и быстро разобрать койку, раздеться, сложить аккуратно одежду и лечь под одеяло. Затем приходил командир роты, проверял все ли разделись, правильно сложили форму одежды. И снова звучала команда «Подъем» и «Построение на Баке». И курсанты вскакивали, одевались, убирали койки и летели строиться на бак.

Тем не менее игра «Гоп-Доп – руки на стол» просуществовала до конца практики.

Алексей внезапно для самого себя вдруг понял, что на практике ему нравится. Но ждал, безусловно, выхода в море.

* * *

На флоте «рындой» называют судовой колокол. Скорее всего, что это переделанное английское выражение «ring the bell», что переводится, как «бой судового колокола». На английском флоте били в рынду в полдень, и именно этот бой имел такое название.

Хотя, слово «рында», согласно словарю Даля, было и в русском языке, и обозначало на пензенском и саратовском наречиях – нескладный верзила, сухопарая баба, исхудалая кляча, а на московском наречии – телохранитель, оруженосец.

Однажды Алексей, будучи посланным командиром роты в рубку дежурного, по собственному незнанию злостно нарушил корабельные правила. Он спустился по правому трапу на ют, а правый трап считался командирским трапом и по нему проход на ют для матросов категорически запрещен, кроме боевой тревоги. А еще умудрился дотронулся руками до горевшего медным блеском поручня трапа, что также на кораблях делать не разрешалось. Нельзя на кораблях ВМФ дотрагиваться руками до меди. Получилось сразу два нарушения.

И, как назло, увидел это злостное нарушение корабельных правил сам боцман крейсера мичман Черный.

В темно синем засаленном кителе с расстёгнутыми верхними крючками, ибо туда не влезала красноватая шея, в помятой фуражке с грязноватым чехлом, переломанными пополам погонами с длинным продольным потемневшим о времени широким галуном, казалось, не представлял опасности, и Алексей не придал значения и попытался пролезть к дежурному по кораблю. Мичман же что-то выяснял с дежурным по кораблю, и неожиданно для себя увидел это злостное нарушение корабельных правил курсантом.

Потом Алексей даже подумал, что он ждал этого нарушения и специально ловил нарушителей.

– Иди сюда, чудо в перьях! – приказал он Алексею, пытавшемуся пролезь у рубки дежурного и, крепко взяв за локоть, вытащил Алексея на палубу.

Алексей встал по стойке «смирно», все же мичман, хотя и какой-то помятый и представился:

– Курсант Морозов. Товарищ мичман! Я только к дежурному по приказанию …

Договорить он не успел.