Гарем и легкость. Книга от депрессии

Пробормотав известный пассаж о сарае и курятнике, Бронкс ускорился: рука хитрожопого фискала нырнула в ящик рабочего стола и появилась обратно уже с самострелом.

Профессионально прикинув возможности местного оружия, гном ускорился ещё больше: дело пахло не очень. Вовсе не допотопный карамультук, а вполне рабочая многозарядная модель.

Рванув зигзагами к рогатому супругу своей одноразовой, но достаточно близкой, подруги Бронкс на краю сознания считал мгновения до выстрела.

Палец орка начал выбирать пустоту под скобой. Волос. Ещё волос.

Пора.

Холостой щелчок пружины раздался одновременно с невообразимым кульбитом, исполненным Бронксом, изо всех сил стремившимся уйти с линии прицеливания в момент выстрела.

— Ну так сам же и пидарас тупой, — констатировал представитель подгорного народа в адрес недруга в следующий момент.

На слух Бронкс, конечно же, тотчас определил причину холостого срабатывания спуска. Угрозы от этого ствола можно было не опасаться.

Хозяин кабинета, видимо, тоже вспомнил какие-то азы обращения с оружием. Потому что с явной досадой сморщился, уронил на стол бесполезный в краткосрочной перспективе предмет и принялся выбираться из-за стола.

А ещё через некоторое время Бронкс мысленно похвалил себя за предусмотрительно надетые перед входом наручи: противником рогатый супруг Алии оказался нелёгким.

Понятно, что сам орк никогда не воевал и с оружием обращаться не умел — иначе не допустил бы такой залепухи с личным стволом. Но физической силой детина был не обижен и в кулаках толк понимал. На хорошем и весьма профессиональном (даже по армейским меркам Бронкса) уровне.

Может, иначе у них тут налогов не соберёшь? — мелькнуло у бывшего полусотника, когда набежавшие из коридора сотрудники этажа и здания растащили их по разным углам.

Ещё через какое-то время в кабинет, покосившись в сторону вырванной с мясом двери, очень быстро вошёл начальник всего здания (судя по тому, как с ним обращались остальные присутствующие, исключая Бронкса).

— Что произошло? — коротко рявкнул главный орчина, оборачиваясь к удерживаемому дюжиной сильных рук хозяину кабинета.

Тот коротко и сжато выдал, что подвергся немотивированному нападению на собственном рабочем месте. Упирая на какую-то там специальную программу защиты служивых при исполнении какого-то там долга, он настаивал на немедленной кастрации Бронкса, ну либо на его быстром четвертовании. В соответствии с пунктами непонятной реляции.

Бронкс запоздало взволновался, что ему слова и вообще может не достаться. Скажем, он поставил себя на место хозяина кабинета: случись подобное дома, сиречь напади орк на служивого гнома во время несения тем своих обязанностей, и мало бы «гостю» не показалось. Какие бы основания за его поступками не стояли.

— Ай, чего жалеть, — тряхнул головой сам себе представитель подгорного народа, будучи прижимаем к полу.

Голова пребольно въехала носом в паркет.

— Слово и дело! — гаркнул Бронкс, которому, похоже, иначе того слова никто предоставлять не собирался. — Требую гласного разбирательства в соответствии со статьёй первой Соглашения о Дружбе!

— Чего?.. — весьма красноречиво поднял верхнюю губу главный начальник в здании и презрительно осклабился. — Чего-чего? — по нему было видно, что слова гнома всерьёз не приняты и что он стоит твёрдо на стороне подчинённого.

На гнома местный босс смотрел, как на таракана или козявку.

— «Орки и гномы трёх соседствующих провинций с каждой стороны границы клянутся защищать друг друга бестрепетно и беззаветно, до последней капли крови, буде ещё раз нужна в том возникнет. Пока светит Солнце, дует ветер и течёт река Ийили», — не сдаваясь, процитировал по памяти бывший полусотник. — Пункт первый Соглашения. Вон тот хмырь наш с вами уговор лично нарушил! — будучи лишённым любой свободы движения, Бронкс указал на хозяина кабинета глазами.

Расчёт сработал как минимум отчасти.

Будь претензия брошена в сколь-нибудь интимных кулуарах, бабка бы ещё сказала надвое, что дальше.

Сейчас же, при набежавшем количестве народу, слова представителя подгорного народа слышал не один десяток свидетелей.

Досадливо поморщившись, главный в здании поднял руку, требуя тишины и чуть задумавшись. Было видно, что связываться с политическими обвинениями ему явно не хочется (а тут прозвучали именно что они самые).

Бронкс запоздало подумал: там, где фискалы заняты миллионами, в том числе не забывая и себя (судя по обстановке кабинета рогатого), к политическим сложностям должны относиться с опаской. Ибо деньги любят тишину; особенно — те, которые ты от налогов отщипываешь в собственную мошну.

От группы орков отделилась бабка, принимавшая у Бронкса штраф. Подойдя к начальнику, она молча поймала его взгляд, ни слова не говоря.

Выпрямляя при этом спину и будто бы становясь даже на пару дюймов повыше.

— Спасибо, старая, — уязвлённо пробормотал Бронкс, не сказавший старухе даже «до свидания» десять минут тому.