Гарем покойников

Его обложили! Вниз идти было нельзя. Может, вверх? Бандиты, которые спускались оттуда, были еще достаточно далеко. Федор птицей взлетел на один пролет и с облегчением увидел, что окно, выходящее во двор, прикрыто неплотно. Поднявшись на цыпочки, он толкнул створки и с проворством ящерицы, изо всех сил виляя задом, взобрался на подоконник. Провернулся на коленках и, уцепившись короткими пальцами за бетонный выступ, повис над темной крышей подъезда. Потом коротко выдохнул и разжал пальцы.

В ту же секунду кто-то спросил почти что над его головой:

— Смотри, окно открыто. Может, это наш убежал?

— Мя-ау! — с чувством сказал присевший на корточки Жеряпко, задрав вверх лицо. И с ужасом увидел, что в окне уже появилась чья-то макушка. Тогда он сгруппировался и, мгновенно прицелившись, прыгнул на росший по соседству тополь, обхватив его ствол руками и ногами. Тусклый свет фонарей на тополь не попадал, поэтому здесь Федор был в относительной безопасности.

— Вроде все нормально, — неуверенно сказал все тот же бандит, высунув голову наружу.

— Мя-я-ау! — вторично мяукнул Федор противным голосом, потихоньку сползая вниз.

— Ненавижу кошек, — проворчали наверху. — Эти волосатые твари такие мстительные.

Федор начал быстро перебирать конечностями. Через некоторое время он посмотрел вниз, чтобы оценить расстояние, оставшееся до земли, и, посчитав, что ноги уже не переломает, шмякнулся на землю. Перепрыгнув через низкую оградку палисадника, он, виляя, побежал в сторону метро. Метро, конечно, не работало. Поэтому до утра Жеряпко прятался в парке, шарахаясь от каждой шевелящейся тени. К рассвету он выбрался на открытое пространство и без аппетита позавтракал в маленьком кафе, где все смотрели на него искоса.

На службу Федор явился весь в тараканьей отраве, картофельной шелухе и в мелких веточках, которые прилипли к его рубашке.

Забился в свой кабинет и припал к окну, ожидая Валентину. Она приехала примерно через час, испуганная и прекрасная. Тогда-то она и рассказала Жеряпко, что ее муж — не кто иной, как бандит Саша Ядовитый, который контролирует не только определенную территорию в городе, но и ее, Валентинину, жизнь.

Последовали бурные объяснения громким шепотом, за ними — душераздирающее прощание на весьма неопределенное время.

Закрывая за Валентиной дверь, Жеряпко так сильно прищемил себе палец, что не смог удержаться и расплакался. Женщины, сидевшие в кабинетах по соседству с Федором, услышали отголоски большой человеческой драмы и стали под благовидными предлогами по очереди заглядывать к нему в кабинет.

Слезы на глазах Федора приводили их в священный трепет. Те, что помоложе, убегали потом ахать в дамскую уборную, а женщины постарше старались Федора утешить.

— Ну, не стоит так убиваться, — ласково сказала ему бухгалтерша Ферапонтова, которой очень понравилась промчавшаяся по коридору Валентина.

Жеряпко посмотрел на свой распухший палец, потом зажал его между колен и с надрывом сказал:

— Ага! А вы знаете, как это больно?!

— Знаю, голубчик, знаю, — мечтательно прикрыв глаза, ответила бухгалтерша. — Но это сладкая боль! Она обогащает душу. Радуйтесь этой боли, покуда вы еще можете ее чувствовать!

«Господи, да она просто садистка!» — подумал Федор, прикидывая, где взять льда, чтобы снять опухоль. Выскочив из кабинета, он наткнулся на помощника шефа Женю Кумарикина. Тот метался по коридорам, глаза его за круглыми стеклами очков были еще более растерянными, чем обычно. Увидев точно такое же выражение на лице Жеряпко, Женя затормозил возле него и спросил:

— Федор Ильич, у вас много работы?

— А что такое? — быстро переспросил тот.

— Ответственное поручение. Лично от шефа. Короткая поездка в Новосибирск.

— Да! — крикнул Жеряпко, подпрыгнув на месте. — Это как раз для меня. Я еду!

Кумарикин обрадовался. Он был весьма толковым парнем, но слишком порядочным для того, чтобы сделать большую карьеру. На фирме его все любили, но никто не принимал всерьез. Жеряпко втайне считал его товарищем по несчастью, потому что тоже был неконкурентоспособен на рынке капиталистического труда.

— Стрелецкий хочет, чтобы кто-нибудь сопровождал его дочь до Москвы, — пояснил Кумарикин, доставая из кармана билет на самолет.

— — А разве у него есть дочь?

— Это выяснилось вот только что. Шеф хочет ее видеть.

— Вообще-то я с детьми никогда…

— Ей двадцать четыре года. И эскорт — просто проформа. Вы же знаете Стрелецкого!

Он все делает только по высшему классу.

Жеряпко знал Стрелецкого. Именно поэтому знакомство с его новоиспеченной дочерью явилось для Федора настоящим потрясением. Девица оказалась простой, как клевер. При этом еще напористой и горластой. По мнению Федора, у нее не было ни мозгов, ни комплексов. «Интересно, — подумал он, — когда шеф наводил о ней справки, что ему написали в отчете?»

Глава 2

В отчете шефу написали: «Открытая, честная, немного наивная, но очень взбалмошная». Глеб Стрелецкий, просмотрев документы, посчитал, что для девушки наивность и взбалмошность — вполне простительные вещи. Гораздо больше интересовала его внешность новоиспеченной дочурки.