Гарем. Реальная жизнь Хюррем

Армия Сулеймана под командованием Ибрагима сокрушила венгров на Дунае в битве при Мохаче двумя годами ранее. Их король при бегстве утонул в болоте, придавленный лошадью. Но, поскольку Венгрия расположена далековато для постоянной оккупации, Сулейман после той победы вывел войска, – и страна обратилась в пустошь, за владычество над которой теперь воюют между собой местные воеводы-разбойники во главе с Запольским и великое семейство Габсбургов в лице Фердинанда. Но ни тем, ни другим к власти над этой землей теперь не прийти без предварительного согласования условий с ним, султаном.

– И каковы твои мысли на этот счет, мой господин?

– А зачем мне теперь вообще иметь дело хоть с тем, хоть с другим? Отныне я сам и есть король Венгрии!

– Да, но тогда тебе каждое лето придется отправлять туда армию на повторное покорение годом ранее завоеванных земель. Однажды ты от этого просто устанешь.

– Приблудные собаки всегда скребутся в дверь, почуяв запах объедков.

– Так заведи себе цепного пса, чтобы их отгонять!

– Запольский – самозванец. Какой из него король?!

– А что есть король? Не корона делает короля, а меч. Сделай Запольского своим цепным псом, и пусть себе носит железяку на голове. А взамен потребуй с него дань и свободный проход для твоей армии. Нет границы – нет вопросов, что ты его хозяин.

– У Запольского не хватит сил сдерживать войска Фердинанда.

– Он сможет удерживать границы до той поры, пока против него там не соберется армия, которая по-настоящему заслуживает твоего внимания. Да и тогда ты еще можешь использовать Запольского для того, чтобы выманить Фердинанда в чистое поле на битву, а там пусть хоть оба канут в болото, как их предшественник.

– Очень даже хорошо. Значит, Запольский?

– Если только мой господин сочтет должным внять моему совету. Я всецело уповаю на твою мудрость.

Сулейман кивнул, вполне удовлетворенный дипломатичностью Хюррем. Воистину редкое сокровище!

Сулейман и Гюльбахар откушали кебабы из баранины на серебряных шампурах под розовую воду из изникских чаш. После того как гедычлы убрала посуду, долго сидели молча.

– Я тебя чем-то обидела, мой господин? – вымолвила наконец Гюльбахар.

– Нет. А что?

– Ты столько месяцев меня не просишь. Если и приходишь, то лишь проведать Мустафу.

– Не тебе с меня спрашивать.

Гюльбахар понурила голову. Сулейману стало ее жалко: она же была доброй женой. Если чего и просила у него, то разве что немного венецианского атласа, багдадского шелка или черепаховый гребень какой. А главное – это же она принесла ему Мустафу.

Он ее обидеть вовсе не хотел, но каждое мгновение с нею порождало невольные сравнения с Хюррем и лишь усиливало его нетерпеливое раздражение.

Наконец он поднялся на ноги. Гюльбахар удивленно взглянула на него снизу вверх.

– Вы уже уходите, мой господин?

– Меня ждут дела государственной важности.

– Хюррем.

Нарушение протокола было непростительным, но Сулейман решил его проигнорировать.

– Мое почтение, сударыня, – сказал он и удалился.

В Старом дворце царил вечный сумрак. Даже летом солнцу было не изгнать все тени из этого лабиринта бесконечных коридоров среди комнат с темными стенами. Это был мир покрытых пылью тусклых светильников и веками не мытых вычурных зеркал. Черноокие женщины с рубинами в волосах проступали и исчезали во мраке лестничных клеток подобно призракам, не дождавшимся своего часа и канувшим в забвение.

Недоброе настроение передалось и Хюррем. «Однажды и меня может ждать подобная участь», – подумала она.

Она ведь так далеко зашла. Подарила ему сыновей и даже исхитрилась отвадить его от этого запущенного склада утех. Все это далось ей нелегко. Вынашивание детей истощало силы, а после родов ей всякий раз приходилось сдаваться на милость Муоми с ее колдовскими массажами и флакончиками со зловонными зельями, чтобы восстановить фигуру. Детей же приходилось доверять кормилицам, чтобы они не иссушили груди ей самой.

Однако все это по-прежнему могло быть с легкостью отнято у нее во мгновение ока.

Прадед Сулеймана, прозванный Завоевателем, создал прецедент на все времена, оставив в наследство потомкам следующий кровавый канун:

Улемы объявили допустимым, что, кто бы из моих достославных детей и внуков ни взошел на престол, он может ради обеспечения мира во всем мире приказать казнить своих братьев. И да будут они отныне и вовеки действовать соответственно.

Она знала, что, умри вдруг Сулейман, новым султаном станет Мустафа. Сама она окажется тогда в лучшем случае в изгнании, а сыновей ее точно истребят.

– Муоми!

Ее гедычлы явилась на зов мгновенно. Она всегда кружила наготове в пределах слышимости за дверью.

– Да, моя госпожа?

– Хочу, чтобы ты сделала для меня одну вещь.

Глава 24