Гарем

Но Селия? Он был уверен, что Селия Лампри погибла два года назад при кораблекрушении, утонула, как ее отец и все, кто находился на борту несчастного судна. Теперь он вспоминал, как во время их долгого плавания в Венецию он любил смотреть на нее, сидящую на носу корабля, такую нежную и вместе с тем бесстрашную. Вспоминал, какие он изобретал предлоги для того, чтобы оказаться с нею рядом и говорить, говорить. Беседовать они могли часами. Все на корабле восхищались перламутровым блеском ее кожи, волосами цвета золотой пряжи. И теперь его Селия лежит на дне Адриатического моря? Его красавица стала кормом для рыб? Пол содрогнулся при этой мысли. Разве может она возвратиться из мира мертвых? Его возлюбленная до сих пор является ему в снах, зовет его голосом русалки, но ее длинные волосы, обвиваясь вокруг шеи, словно тянут ее вниз, вниз, в ужасный сине-зеленый мрак бездны.

Но что, если сказанное окажется правдой? Что, если Керью действительно видел ее? Если каким-то чудом она осталась жива и теперь заточена в гареме, что ему делать тогда? Он не мог заснуть, в горло не лез ни кусок еды, ни глоток воды, когда эта мысль являлась к нему.

— Приветствую вас, Пиндар.

Томас Гловер, его коллега, секретарь посольства, огромный рыжебородый здоровяк, подходил к тому месту, где стоял Пол.

— И я вас, Гловер.

Сделав над собой усилие, Пол обернулся к нему. С Гловером приближались еще трое человек, тоже сотрудники посольства. Это были братья Олдриджи, Уильям и Джонас, английские консулы на островах Хиос и Патрос, а с ними Джон Сандерсон, один из купцов Левантийской торговой компании, сейчас служивший казначеем в посольстве. Все четверо были разряжены, как на праздник. Рядом с облаченным в черное Пиндаром они являли собой чрезвычайно яркое зрелище.

— Что с вами? Опять в заботах? Полно, Пиндар, вы знаете, что турки не любят грустных лиц, — обратился к нему Гловер.

— Как будто можно печалиться в вашем присутствии, друзья мои. — Пол заставил себя улыбнуться. — Томас, вы сияете, как небесная комета. Что это на вас? Новые рукава? — И он протянул руку, ощупывая пышные, в сборках и разрезах, подбитые малиновым шелком рукава, украшавшие светлый, тонко выделанной кожи камзол. — На вас не меньше украшений, чем на само́м султане. Боюсь, что у них существует закон, запрещающий такую дерзость.

— Знал, что вам они понравятся.

На лице здоровяка засияла довольная усмешка, солнце ярко блеснуло в тяжелых золотых кольцах его серег. Два крупных, бриллиантовой огранки аметиста красовались на его высокой шляпе с полями; кольца с другими дорогими самоцветами — топазом, гранатом, лунным камнем — украшали каждый палец, не исключая даже больших, на обеих руках.

— Итак, какие у вас новости, джентльмены?

— У нас действительно есть для вас важные известия. Говорят, что сам султан собственной персоной собирается прибыть сегодня утром на наш «Гектор».

— Ну и ну. Думаю, французский посол почувствует себя задетым.

Настроение Пола стало подниматься.

— Не только де Бреве, но и венецианец Байло будет обижен не меньше, — добавил младший из братьев Олдриджей, Джонас. — Мы знаем, как ревностно эти двое относятся к своему дипломатическому статусу.

Оба брата были наряжены не менее пышно, чем Гловер. Только вместо драгоценных камней их шляпы украшали плюмажи из ярких, переливающихся птичьих перьев.

— Прекрасно знаем, — согласился Пол. — Что вы скажете на это, Гловер? Вам лучше, чем кому-либо из нас, известны обычаи двора султана. Действительно ли можно ожидать прибытия на наш корабль само́го Великого Турка?

— Блистательная Порта отличается большой непредсказуемостью в своих действиях, — отвечал Томас Гловер, задумчивым движением пропуская бороду меж пальцев, на которых снова заиграли перстни. — Но лично я думаю, что такое событие возможно.

— Визит султана на наш «Гектор» может иметь большое значение? — Теперь к Пиндару обращался старший из группы мужчин, Джон Сандерсон.

— Иметь значение? — Пол оперся на поручень борта судна. — Джон, в данном случае вы рассуждаете скорее как торговец, а не как дипломат. Это событие не скажется на торговле специями, тканями или оловом, ни на чем таком. Дела посольства нашей страны касаются исключительно ее представительства, престижа. Мы нуждаемся в том, чтобы нас заметили. И сейчас мы этого добились. С прибытием «Гектора» внимание султана, как и всего двора, приковано к нам. Де Бреве и другие могут насмехаться над нами, называя бандой презренных торговцев, но это всего лишь притворство. Они ненавидят нас за то, что мы лучше их справились с тем, в чем они считали себя непревзойденными мастерами.

— Секретарь Пиндар прав, — кивнул Томас Гловер. — Все глаза сейчас устремлены на «Гектор», а значит, и на нас. По моему мнению, в эти воды еще не приходил корабль, который мог бы соперничать с нашим.

— Соревноваться с трехсоттонным «купцом»? Думаю, это не так-то просто. — В голосе Уильяма Олдриджа звучала гордость.