Гаремы. Все зло от баб?

– Может и нет больше, но с другой стороны и в моем родном мире, можно столько всего найти и узнать. Да вот твоя жизнь Сафий насыщенней. А опыт? Я-то мнил себя чуть ли не первооткрывателем, а по-хорошему я просто катализатор, дал толчок и не более того, ну спас Мазура и Милла! И если первому я симпатизировал, то второму желал смерти, это ты заставил меня его спасти. Но сейчас я понимаю, что Милл для вашего мира сделал уже больше, чем можно было себе представить. Он реально гений и великий ученый. А я что? Просто чуть-чуть подтолкнул его? А с другой стороны, может, если бы я не пришел, его бы Фатий и шипом бы не ткнул, и он и сам бы до всего допер. Ну не он, так последователи его.

– Не приуменьшай своей значимости, все-таки нет ничего важнее, чем именно правильно выбранный момент! Так-то в чем-то ты прав, Кий вот мне сознался, что сам уже практически додумался до аппарата по сгущению вина, он над этим думал, и возможно бы выдал очень похожее устройство, если бы конечно не спился бы раньше.

– О я совсем забыл про то, что обещал его закодировать.

– Закодировать?

– Да я Мазуру пообещал сделать так, чтобы Кий завязал с бухачем, будет время пришли мне Милла пожалуйста.

– Милл на арене вовсю трудится, но сегодня у него более-менее свободно, там четыре дуэли всего будет, пришлю его к вечеру. Ладно, пойду я, ты тут поправляйся.

Болеть скучно, даже когда тебя постоянно навещают. Был бы еще телевизор, можно было какой-нибудь фильм посмотреть, нужно было накачать чего-нибудь на коммуникатор, когда был в Родном. Так вот лежи себе бездельничай. Ну, делать нечего, придется просто лежать, к тому же коммуникатор тоже мне это рекомендует. Может, как раз заняться тем, что внести изменения в протокол, которые давно так хочу сделать, и все руки не доходят, чтобы он мне не выдавал постоянные предупреждения о необходимой госпитализации, а то ведь спаммит безбожно просто. Надо бы конечно, но неохота ведь. В конце концов, выходных у меня тут и нет совсем. Десять минут борьбы с собой и победила лень, я поел копченого мяса, попил вина и пошел валяться и ждать, когда придет Милл, который пришел чересчур уж быстро, как мне показалось.

– Приветствую, Алексей! Сафий передал, что ты хочешь меня видеть?

– Да! Слушай, тут вот в чем дело, меня Мазур и Сафий просят посодействовать тому, чтобы Кий перестал так крепко закладывать, я тебе хотел рассказать одну методику, которую применяют у нас в «Родном». Методика называется «кодирование», смысл в том, что это чисто психиатрическое воздействие. Пациенту делают укол, чтобы было больно или говорят, что если он выпьет, то умрет, и чаще всего пациент под страхом смерти прекращает выпивать, пусть кратковременно, но это работает.

– Интересно как, эта, как ты говоришь, психиатрия, – попробовал Милл новое для него слово.

– Ну, я не знаю, сработает это или нет, но ты подумай, попробуй. Еще вдоль канав с навозом растут грибы, если с них сварить супчик, и этим супчиком накормить его, то он неделю к алкоголю прикоснуться не сможет, тошнить будет. Но грибы эти не очень полезны для организма, и можно убить запросто. Там дозировка и все такое.

– А если этот отварчик прямо в алкоголь ему пихнуть?

Милл схватывал на лету, видно было, что он уже продумывал план, и скорее всего бедный Кий станет испытуемым.

– Ну, ты, может, опробуешь сначала, на ком то менее ценном, чем Кий?

– Я об этом уже подумал, пойду тогда, сейчас соберем грибочков, отварим и проверим. Мы разыграем Кия, скажем, что ему ангел божий пить запретил, я думаю, для него это будет самое действенное.

– Ого!

– Ага, ну, я пошел, Алексей, после Гарема приходи. Оценим, что получилось.

А неплохо быть евнухом, ничего тебя от твоего любимого дела не отвлекает. Вот только странно, почему у большинства евнухов нет этого самого любимого дела? А Милл вон как изменился, он похудел, одни глаза на лице, но эти глаза горят огнем и жаждой. Редкий он человек. И как же я неправ был, когда не хотел его лечить. Такой талант, хоть я до сих пор удивляюсь его жестокости, ну или точнее чёрствости. Может, конечно, врач таким и должен быть, холодным и рассудительным. А то вот так делая операцию пациента, увидел перитонит и расплакался от жалости, что не смог его спасти. Интересно, а плачут ли хирурги, когда пациенты умирают? Вот патологоанатомы точно не плачут.