Гарибальди

Работая в свободное время над своими «Мемуарами», Гарибальди много читал. Какими вопросами он интересовался? Ответ на это отчасти дает его библиотечка на Капрере. Наряду с английскими трактатами о навигации и военном искусстве там стояли томики Шекспира, Юнга, Байрона, «Космос» Гумбольдта, «Этика» Плутарха и «Басни» Лафонтена.

Среди этого мирного жития Гарибальди никогда не оставлял надежды, что о нем вспомнят. Он не ошибся: о нем «вспомнили». В конце 1858 года на остров явился представитель «Национального общества» Джузеппе Лафарина с важным поручением от графа Камилло ди Кавура. Кавур приглашал Гарибальди немедленно приехать в Турин.

Вот как характеризует Лафарину К. Маркс: «Лафарина — уроженец Сицилии, где он выделялся в 1848 году среди революционеров не столько действительной энергией или замечательными подвигами, сколько своей ненавистью к республиканской партии и интригами в пользу пьемонтских доктринеров. После поражения сицилийской революции он во время своего пребывания в Турине опубликовал объемистую историю Италии, где изо всех сил превозносил савойскую династию и клеветал на Мадзини. Преданный Кавуру душой и телом, он пропитал «Национальную ассоциацию в пользу итальянского единства» бонапартистским духом…» [38]

Зачем понадобился Гарибальди Кавуру? Отшельник Капреры довольно скоро догадался, в чем дело: «Побывав в Турине, — пишет он в «Мемуарах», — я скоро понял, с кем мне пришлось иметь дело и чего от меня хотят. Гарибальди должен стать приманкой для волонтеров, должен появляться и исчезать!»

Хитрый Кавур прекрасно учитывал огромную популярность Гарибальди в народных массах. «Но в то же время, — замечает Гарибальди в «Мемуарах», — меня просили оставаться на заднем плане, чтобы не давать повода для дипломатических осложнений. Вот положение!.. Меня это огорчало, но что делать? Приходилось из двух зол выбирать меньшее».

Чтобы избавить страну от «большего зла» (гнета австрийцев), Гарибальди готов был примириться с «меньшим злом» — службой под знаменами пьемонтского короля. Он день и ночь мечтал о войне с Австрией, а сейчас для этого создалась очень благоприятная обстановка. После недавно закончившейся Крымской войны общественное мнение Европы было настроено против Австрии. С другой стороны, маленькое Пьемонтское государство сумело завоевать симпатии великих держав (Франции и Англии) тем, что вовремя присоединилось к их союзу против России: в апреле 1855 года пятнадцать тысяч пьемонтцев отплыли из Генуи в Крым. Эта помощь пришлась тогда очень кстати. В знак благодарности пьемонтскому посланнику милостиво разрешили участвовать в Парижском мирном конгрессе.

Участие Пьемонта в Крымской войне вызвало неудовольствие даже в пьемонтском парламенте, состоявшем из умеренных буржуа и помещиков. Что касается народных масс, то подготовка к Крымской войне вызвала в них сильное возмущение и недовольство, на что пьемонтское правительство ответило усилением террора. Кавур был непоколебим: в своей политике он настойчиво домогался благосклонности и покровительства «всемогущего» императора французов Наполеона III. Покровительство это было необходимо ему не столько для содействия национальному освободительному движению итальянцев в оккупированных австрийцами областях, сколько для борьбы с революцией внутри самого Пьемонтского королевства.

Кавур в своем меморандуме, цитированном в статье Маркса «Сардиния», писал по поводу отказа держав от обсуждения итальянского вопроса: «Когда они [итальянцы] узнают об отрицательных результатах Парижского конгресса… то не может быть сомнения, что на миг уснувшее раздражение пробудится с большей яростью, чем когда бы то ни было. Итальянцы, убедившись, что им нечего больше ждать от дипломатии, с присущим им южным темпераментом снова бросятся в ряды разрушительной революционной партии, и Италия опять сделается очагом заговоров и беспорядков, которые, конечно, можно будет подавить с удвоенной суровостью, но которые малейшее движение в Европе заставят вновь разразиться с величайшей силой» [39]. Документ этот обличает подлинное лицо этого лисы-дипломата, злейшего врага революции, участвовавшего в национально-освободительном движении лишь постольку, поскольку можно было мешать его более широкому развертыванию, лишь для того, чтобы подавлять его с удвоенной суровостью. Об этом важно напомнить потому, что многие буржуазные историки ложно изображали Кавура «спасителем Италии».