Гарибальди

Вилламарина принялся доказывать, что, в сущности, цель у сардинского правительства и у Гарибальди общая.

— Я, конечно, ничего не имел бы против, — сказал Гарибальди, — если бы папа остался в Риме лишь в качестве главы католической церкви. Надо только лишить его светской власти и заставить Наполеона убрать свои войска из Рима. Если сардинское правительство в состоянии достигнуть этого путем дипломатических переговоров, пусть делает это, только поскорее. Иначе, если это дело затянется, ничто не удержит меня от того, чтобы самому разрубить саблей этот гордиев узел».

Гарибальди говорил это с большой уверенностью, так как опирался на народные массы. И, однако, он считал возможным после завоевания большей части Италии передать всю полноту власти Виктору Эммануилу. Мог ли он допустить хоть на минуту, что его снова обманут? Единственное требование, которое казалось ему обязательным для объединения Италии, — уничтожение светской власти папы.

Но до Рима было еще далеко… Сперва надо прорвать железный фронт войск Франциска II, протянувшийся вдоль течения реки Волтурно и опиравшийся на Капую и Гаету — первоклассные крепости, снабженные шестьюдесятью пушками. Пятьдесят тысяч штыков ощетинились там грозной стеной. Даже собрав все свои силы, рассеянные между Палермо и Мессиной, Гарибальди мог противопоставить врагу не больше двадцати с половиной тысяч бойцов.

И Гарибальди обращается к народу и солдатам со следующим замечательным воззванием: «Когда идея отечества в Италии была уделом немногих, они устраивали заговоры. Теперь мы воюем и побеждаем. Сейчас у нас патриотов достаточно много, они образуют войска и дают бои врагам. Но победа наша не была полной. Италия еще не вся свободна, а мы еще далеко от Альп — нашей славной цели… Теперь я призываю вас всех ко мне. Спешите! Наше войско — это, в сущности, вооруженная нация, которая освободит и объединит Италию. Собирайтесь на площадях городов. Пусть начальники ваших частей предупредят о прибытии военное министерство в Неаполь. Итальянцы! Сейчас решающий момент. Уже братья наши сражаются с иностранцами в сердце Италии. Идем встретить их в Риме, чтобы потом вместе двинуться в Венецию. Это наш долг и наше право. Итак, к оружию!..»

Гарибальди приказал Тюрру занять позиции в районе Волтурно, между Казертой и Санта Мария, но предпринимать наступательные действия запретил. Сам он вынужден был уехать: «Интриги кавурианцев вынудили меня покинуть армию на Волтурно вечером, накануне битвы, и поспешить в Палермо» («Мемуары»).

Собрав экстренное совещание министров и увидав, что все они настаивают на плебисците и на присоединении Сицилии к Пьемонту, он, ни минуты не колеблясь, потребовал отставки кабинета. Продиктатором он назначил Антонио Мордини и поручил ему подобрать новый кабинет министров. Затем он обратился с балкона дворца с речью к народу.

— Эти люди говорили вам об аннексии, — сказал он, — но их целью было служить самым низким интересам личного характера. Вы отвечали им с достоинством народа, верящего в нашу нерушимую программу: «Италия и Виктор Эммануил». Да, палермский народ, мы провозгласим возрождение итальянского королевства, но это будет только в Риме!

Затем Гарибальди поспешил вернуться в недавно занятый Неаполь.

Тем временем, ослушавшись Гарибальди, Тюрр затеял 19 сентября крупную стратегическую операцию, стремясь овладеть обоими берегами Волтурно и занять выгодную позицию Кайаццо. Операция кончилась страшной катастрофой: почти половина гарибальдийцев погибла в бою. Многие бросались в воду, пытаясь переплыть Волтурно или перейти ее вброд, но, не зная хорошо реки, тонули… Эта первая крупная неудача за время кампании произошла из-за отсутствия Гарибальди на поле сражения.

Уже с конца сентября многие признаки предвещали дальнейшие крупные военные действия. Со своего любимого наблюдательного пункта — с горы Сант-Анджело — Гарибальди хорошо видел неприятельские позиции и по передвижениям бурбонских частей догадался, что они готовятся к решительному наступлению. Он не ошибся. Неаполитанская армия, лучшие кадры которой сосредоточились у Волтурно, готовилась взять реванш после позорных неудач. Ко дню рождения Франциска II (1 октября) было приурочено их наступление. Уже с вечера 30 сентября опытный глаз Гарибальди подметил необычайную суматоху у стен Капуи. Гарибальди сказал своим офицерам:

— Будьте начеку, завтра надо ждать нападения! На заре 1 октября между Сант-Анджело и Санта Мария послышалась сильная ружейная пальба.

— Да, это будет горячий денек! — спокойно сказал Гарибальди и прежде всего позаботился о подкреплении резервами позиции Санта Мария. Затем он выехал в экипаже в Сант-Анджело.

Начался бой. Гарибальди, как полководец, был на высоте положения. Он прекрасно разбирался в целях неприятельских маневров и к моменту атаки противника был вполне подготовлен. Одновременно он отдавал приказания и сражался сам, действуя быстро и решительно. Всюду, где он ни появлялся, одним своим видом он успокаивал бойцов.