Гарик Потный и Оружие Пролетариата(СИ)

- Она сдохла, - простонал Володя, и, загребая ногами, пошел прочь.

Гарик подошел к витрине и пристально посмотрел на змею. Он бы не удивился, узнав, что та сдохла со скуки - никакой компании, кроме глупых людей, целый день барабанящих по стеклу, чтобы разбудить тебя. Хуже, чем спать на учебной вышке в наряде, его-то ведь будит только дядя Владимир, и он может попытаться как бы невзначай поссать на него сверху.

Вдруг змея открыла круглые глаза. Медленно, очень медленно поднимала она голову, пока ее взгляд не пришелся вровень с глазами Гарика.

Она подмигнула.

Сначала Гарик не мог отвести глаз. Потом быстренько огляделся вокруг, чтобы убедиться, что никто не смотрит. Никто не смотрел. Тогда он повернулся к змее и тоже подмигнул ей.

Змея качнула головой в сторону дяди Владимира и Володи, а после возвела глаза к потолку. Она посмотрела на Гарика взглядом, ясно говорившим: "Заебали."

- Понимаю, - пробормотал Гарик в стекло, хотя и не был уверен, что змея услышит его, - ужасно заебали.

Змея согласно закивала.

- А ты вообще откуда? - полюбопытствовал Гарик.

Змея постучала хвостом по табличке, прикрепленной рядом с клеткой. Гарик прочитал: "Пиявка-переросток, Бразилия".

- Там хорошо, в Бразилии?

Пиявка-переросток снова постучала по табличке, и Гарик прочел дальше: "Этот экземпляр получен мутагенезом в лабораторных условиях".

- Вот как? Значит, ты никогда не была в Бразилии? Не видел там диких обезьян?

Змея отрицательно затрясла головой, и одновременно за спиной у Гарика раздался такой оглушительный вопль, что оба, и он, и змея, подпрыгнули. "Папа! Папа! Иди сюда скорее, этот шизик со змеей разговаривает!"

Володя подбежал, переваливаясь.

- Уйди с дороги, дух, - крикнул он, ткнув Гарик под ребра. От неожиданности Гарик упал на бетонный пол. Дальше все произошло настолько быстро, что никто даже не понял, что случилось - только что Пьерс с Володей стояли, уткнувшись носами в стекло, а в следующую секунду они уже отскочили в сторону с воплями ужаса.

Гарик сидел на полу, хватая ртом воздух; стеклянная витрина, ограждавшая клетку пиявки-переростка, исчезла. Огромная змея, стремительно развертывая кольца, выползала на пол. По всему террариуму люди вопили и неслись к выходу.

В тот момент, когда змея быстро и бесшумно проскользнула мимо Гарик, он услышал - он мог бы поклясться, что услышал - тихий, свистящий голос, проговоривший: "В Бразилию... с-с-спас-сибо, с меня бутылка".

Смотритель террариума был в шоке.

- Стекло, - повторял он как заведенный. - Кто спиздил стекло?

Директор зоопарка собственноручно заварил для тети Даздрапермы чашку крепкого сладкого чаю с коньяком, не переставая извиняться. Володя и Пьерс едва могли говорить, от шока у них свело анусы. Насколько видел Гарик, глист-переросток всего-навсего игриво стукнул их хвостом по жопам, проползая мимо, но к тому моменту, когда все расселись в машине, Володя уже взахлеб рассказывал, как змея едва не откусила ему яйцы, а Пьерс божился, что его чуть не кастрировали. Но самое худшее, по крайней мере для Гарика, началось тогда, когда слегка успокоившийся Пьерс наябедничал: "А Гарик стекло спиздил и хочет продать на вес, оно валяется в БРДМ".

Дядя Владимир дождался, пока Пьерса забрали, и сразу же начал орать на Гарикаа. Дядя был так зол, что едва мог говорить. Ему удалось лишь выдавить из себя: "Сука - крысеныш - двадцать нарядов - вне очереди", и он рухнул в кресло - тете Даздраперме пришлось побежать и принести бутылку столичной.

Много позже Гарик стоял на учебной вышке во дворе, мечтая о часах. Он не знал, сколько времени и не мог быть уверен, что семья заснула. До этого он и сам не смел спокойно уснуть.

Он жил у Разумовских уже почти десять лет, десять несчастливых лет, с тех самых пор как себя помнил, с того времени, как его родители погибли в авиакатастрофе. Он не помнил, что тоже был в том самолёте. Иногда, когда он сильно напрягал память во время ночных нарядов, к нему приходило странное видение: ослепительная вспышка зеленого света и огненная боль во лбу. Это, по его предположениям, и было воспоминание об столкновении их самолёта с гужевой повозкой, хотя он и не мог себе представить, что это была за вспышка. Он совсем не помнил родителей. Дядя и тетя никогда не говорили о них и, уж конечно, ему было запрещено задавать вопросы. Фотографий их в доме тоже не было.