Гарики из Иерусалима. Книга странствий

Снимать устав с роскошных дев
шелка, атласы и муары,
мы, во фланель зады одев,
изводим страсть на мемуары.

* * *

Мне забавна в духе нашем пошлом
страсть к воспоминаниям любым;
делается все, что стало прошлым,
розовым и светло-голубым.

* * *

Настолько он изношен и натружен,
что вышло ему время отдохнуть,
уже венок из лавров им заслужен —
хотя и не на голову отнюдь.

* * *

Жизнь моя на севере текла,
я в жару от холода бежал;
время, расширяясь от тепла,
очень удлиняет жизнь южан.

* * *

В момент обычно вовсе не торжественный
вдруг чувствуешь с восторгом идиота
законченность гармонии Божественной,
в которой ты — естественная нота.

* * *

У нас, коллега, разные забавы,
мы разными огнями зажжены:
тебе нужна утеха шумной славы,
а мне — лишь уважение жены.

* * *

Я не измыслил весть благую
и план, как жить, не сочинил,
я что придумал — тем торгую,
и свет сочится из чернил.

* * *

Читатель нам — как воздух и вода,
читатель в нас поддерживает дух;
таланту без поклонников — беда,
беда, что у людей есть вкус и слух.

* * *

Гул мироздания затих,
и, слово к ритму клея тонко,
я вновь высиживаю стих,
как утка — гадкого утенка.

* * *

Если жизни время сложное
проживаешь с безмятежностью,
то любое невозможное
наступает с неизбежностью.

* * *

Залей шуршанье лет журчаньем алкоголя,
поскольку, как давно сказал поэт,
на свете счастья нет, но есть покой и воля,
которых, к сожаленью, тоже нет.

* * *

Полностью душа моя чиста,
чужды ей волненье и метание.
кто привел на новые места,
тот и ниспошлет мне пропитание.

* * *

Люблю часы пустых томлений,
легко лепя в истоме шалой
плоды расслабленности, лени
и любознательности вялой.

* * *

В похмельные утра жестокие
из мути душевной являлись
мне мысли настолько глубокие,
что тут же из виду терялись.

* * *

Питали лучшие умы
мою читательскую страсть,
их мысли глупо брать взаймы,
а предпочтительнее — красть.

* * *

В искусстве, сотворяемом серьезно
и честно от начала до конца, —
что крупно, то всегда религиозно
и дышит соучастием Творца.

* * *

Под сенью тихоструйных облаков
на поле благозвучных услаждений
я вырастил породу сорняков,
отравных для культурных насаждений.

* * *

Я в шуме времени кипящем
купался тайном и публичном,
но жил с азартом настоящим
я только в шелесте страничном.

* * *

Он вялую гонит — волну за волной —
унылую мелкую муть:
Господь одарил его певчей струной,
забыв эту нить натянуть.

* * *

Ругал эпоху и жену,
искал борьбы, хотел покоя,
понять умом одну страну
грозился ночью с перепоя.

* * *

Почувствовав тоску в родном пространстве,
я силюсь отыскать исток тоски:
не то повеял запах дальних странствий,
не то уже пора сменить носки.

* * *