Гарики на все времена (Том 1)

1128

За все на евреев найдется судья.

За живость. За ум. За сутулость.
За то, что еврейка стреляла в вождя.
За то, что она промахнулась.

1129

Век за веком: на небе — луна,

у подростка — томленье свободы,
у России — тяжелые годы,
у еврея — болеет жена.

1130

Когда черпается счастье полной миской,

когда каждый жизнерадостен и весел,
тетя Песя остается пессимисткой,
потому что есть ума у тети Песи.

1131

Носятся слухи в житейском эфире,

будто еще до пожара за час
каждый еврей говорит своей Фире:
— Фира, а где там страховка у нас?

1132

Пока мыслителей тревожит,

меня волнует и смешит,
что без России жить не может
на белом свете русский жид.

1133

Письма грустные приходят

от уехавших мошенников:
у евреев на свободе
мерзнут шеи без ошейников.

1134

Свежестью весны благоуханна,

нежностью цветущая, как сад,
чудной красотой сияла Ханна
сорок килограмм тому назад.

1135

Как любовь изменчива, однако!

В нас она качается, как маятник:
та же Песя травит Исаака,
та же Песя ставит ему памятник.

1136

На всем лежит еврейский глаз,

у всех еврейские ужимки,
и с неба сыпятся на нас
шестиконечные снежинки.

1137

Еврей у всех на виду,

еврей судьбы на краю
упрямо дудит в дуду
обрезанную свою.

1138

Я еврея в себе убивал,

дух еврейства себе запретил,
а когда сокрушил наповал,
то евреем себя ощутил.

1139

Когда народы, распри позабыв,

в единую семью соединятся,
немедля обнаружится мотив
сугубого вреда одной из наций.

1140

Он был не глуп, дурак Наум,

но был устроен так,
что все пришедшее на ум
он говорил, мудак.

1141

Если к Богу допустят еврея,

что он скажет, вошедши с приветом?
— Да, я жил в интересное время,
но совсем не просил я об этом.

1142

Евреи слиняли за долей счастливой,

а в русских пространствах глухих
укрылись бурьяном, оделись крапивой
могилы родителей их.

1143

Гвоздика, ландыш и жасмин,

левкой, сирень и анемоны —
всем этим пах Вениамин,
который пил одеколоны.

1144

Не спится горячей Нехаме;

под матери храп непробудный
Нехама мечтает о Хайме,
который нахальный, но чудный.

1145

Всюду было сумрачно и смутно;

чувством безопасности влеком,
Фима себя чувствовал уютно
только у жены под каблуком.

1146

В кругу семейства своего

жила прекрасно с мужем Дина,
тая от всех, кроме него,
что вышла замуж за кретина.

1147

Известно всем, что бедный Фима

умом не блещет. Но и тот
умнее бедного Рувима,
который полный идиот.

1148

Нервы если в ком напряжены,

сердцу не поможет и броня;
Хайма изводили три жены;
Хайм о каждой плакал, хороня.

1149

Еврейство — очень странный организм,

питающийся духом ядовитым,
еврею даже антисемитизм
нужнее, чем еврей — антисемитам.