Гарики на все времена (Том 1)

327

Надеюсь, что правду, едва лишь умру,

узнаю при личном свидании,
пока же мы с Богом играем в игру,
что будто Он есть в мироздании.

328

Вполне еще держу я свой стакан,

и стелется мне время, как дорога,
я только не смеюсь по пустякам,
и жизнь моя бедней теперь намного.

329

Быть может, завтра непригодней

для жизни будет, чем вчера,
зато сполна дано сегодня
и ночь до самого утра.

330

А помнишь, как, из губ напившись яда,

подруга от любви изнемогала
и, слепо бормоча «оставь, не надо»,
расстегивать застежки помогала?

331

Душевного огня прозрачный свет

заметно освещает наши лица,
и, сколько мы живем на свете лет,
свечение меняется, но длится.

332

Я много колобродил и грешил,

презревши воздаяния опасность,
а многое сумел и совершил
единственно, чтоб выяснить напрасность.

333

Есть годы, когда время воспаляется

страстями мятежей и революций,
и только мудрецы живут как яйца:
присутствуют, но глубже не суются.

334

Я в зеркале такой кошмар

вчера увидел утром мглистым,
что из души последний пар
немедля вытек с тихим свистом.

335

Ракеты глотают пространство,

гонимы азартом игры
и блажью земное засранство
продлить на иные миры.

336

Есть нечто вне формы и меры,

вне смысла, вне срока, вне фразы,
что острым предчувствием веры
тревожит незрячий мой разум.

337

А славно бы увидеть, как в одежде

я лягу под венки при свете дня
и женщины, не знавшиеся прежде,
впервой сойдутся вместе у меня.

338

Приятель позвонил, что рядом он,

тоскливо будет вечер нами прожит:
бездарен и пронзительно умен,
застольем наслаждаться он не может.

339

Я жил бегом, но вдруг устал,

и новых мыслей — кот наплакал,
и голова моя пуста,
как юбка, скинутая на пол.

340

Вслед музыке, мятущейся по мускулам,

эпоху, как похмелье, держит плен
расслабленного, вялого и тусклого
кануна неизбежных перемен.

341

У множества людей тоскливы лица,

готовые к любому выражению,
когда бы пофартило прислониться
к любому, но сплоченному движению.

342

День — царство зла. Но в час вечерний

смывая зависть и коварство,
нам разливает виночерпий
добра и кротости лекарство.

343

Бери меня, мотив, томи, зови,

тянись неодолимо и протяжно,
все песни мы поем лишь о любви,
а к Богу или дьяволу — неважно.

344

Подлинность истории — не в бумажной каше,

красящей прошедшее контурно и бледно,
подлинность истории — смех и слезы наши,
тающие в воздухе быстро и бесследно.

345

Я в этой жизни — только странник

и вновь уйду в пространство ночи,
когда души отверстый краник
тепло свое сполна расточит.

346

Надежды, в Бога душу вашу мать!

Надежды! Вам же следует сбываться!
С надеждами прекрасно выпивать,
но очень тяжело опохмеляться.