Гармана

Появились четверо молчаливых людей, в том числе и старый Рам. Они принесли немного вина, немного холодной дичи с маниоком, фрукты и тут же исчезли за дверью. Рам вскоре вернулся, поставил на край стола что-то покрытое куском голубого шелка, и снова вышел.

- Прошу, - сказал Пустынник. - Мы живем скромно, но, думаю, вы не будете на нас в обиде.

Никор, еще не пришедший в себя, настороженно кивнул.

- Давайте к делу, эрат. - Латор подался вперед и сдернул с невидимого предмета голубой шелк. Под ним оказалась старинная чаша из лазурита, на которой была изображена большая лодка, летящая над верхушками пальм. - Так что просил передать мне воин вашего легиона?

Пытаясь точнее припомнить, Никор даже закрыл глаза:

- Он сказал: погода в Сурте становится хорошей, хотя изредка дуют восточные ветры. Медведь боится ночи и в страхе тянется к утренней заре. Бобры построили плотину, соединив два берега, и ждут большой воды.

- И это все?

- Все, эрат.

Урс Латор встал.

- Ешьте, прошу вас, - сказал он. - Я не принимаю участия только потому, что не могу открыть свое лицо.

Но Никор ни к чему не притронулся. Подождав немного, он оглянулся и увидел, что Пустынник стоит возле разлома, замерев, как статуя.

- Не смею отнимать ваше время, эрат, - покашляв, сказал Никор.

- Постойте. - Латор вернулся к столу. - Времени у меня действительно мало, но... мне бы хотелось поговорить о Сурте. Что там сейчас?

Никор слабо приподнял плечи:

- Не знаю, эрат. В этом трудно разобраться. Все живут в ожидании беды, сторонятся друг друга, в чем-то подозревают. Легионеры переходят на сторону суперата, светоносцы - на сторону Маса Хурта. Есть и такие, что совсем исчезают из города - их много: вроде хотят искать вас. Ходят слухи, будто у вас большое войско и будто называется оно Легионом Справедливости... Это правда, эрат?

- Что еще можно сказать о положении в Сурте? - вместо ответа спросил Пустынник.

- Больше ничего, эрат.

- Жаль. Ну, а как себя чувствуют гнофоры?

- По моему, теперь они сильны, как никогда раньше, эрат.

- Они могли бы представлять огромную силу, если б не разногласия. Заметив удивление в глазах Никора, Урс Латор пояснил: - Разногласия между теми немногими гнофорами, которые жили в Стране, и, следовательно, также подвергались внушению Ремольта, и теми, которые до недавнего времени находились в изгнании.

- Что за разногласия, эрат?

Пустынник уселся на прежнее место.

- Их много, - сказал он. - Но не будем об этом. Главное сейчас то, что внушение Ремольта закончилось, и теперь от каждого гармана требуется решать все задачи самостоятельно - не так, как это выгодно гнофорам. Ремольт отучил нас думать, гнофоры хотят заставить нас мыслить по-своему.

- Вы не верите им, эрат?

Урс Латор ответил не сразу. Глаза в темной щели точно погасли.

- Отвлечемся немного, - сказал он наконец. - Вы хорошо знаете нашу историю от Ремольта?

- Да, эрат.

- И видите те перемены, которые произошли?

- Н-не знаю...

- А они огромны, Никор! Если при первых примэратах все владели всем, все были равны, то теперь - ничего похожего. Мы утопаем в роскоши, не созрев для этого ни умом, ни сердцем. Землепашество в деревне и труд в городе, способствовавшие сохранению простоты нравов, теперь являются уделом рабов и небольшой части самих гарманов, таких же обездоленных, как и рабы. Любовь к отечеству, ревность к общественному благу истощились пороками гарманов. Мы ныне заражены ими, они душат нас. Страной управляют неправосудные, мздоимные вельможи, которые, пользуясь властью, нарушают законы и похищают достояние народа...

О, если бы богатство было человеком, я бы убил его! Разве ложка чувствует вкус каши?.. Мы построили себе сказочное окружение не благодаря своему умственному развитию, а подчиняясь воле Ремольта, и поэтому не сумели как следует наладить свою жизнь, сохранить непритязательность предков и тем упрочить дни радости. Обычные труженики - уже не простые труженики, а хозяева рабов и скоро роскошь также омрачит им голову и оледенит сердце, ибо довольство и богатство, не уравненные с духовной культурой, подавляют добрые чувства, делают человека черствым и недоступным для тех, кто нуждается в помощи.

Восстание рабов на юге Гарманы - доказательство нашей слабости и обреченности рабовладения. Было время, когда мы с радостью передавали наши достижения заморским друзьям, государства эти потянулись к культуре и знаниям, но ведь все, решительно все гарманское они перенять не могли, иначе лишились бы своей самобытности, как, может быть, ее лишились мы из-за вмешательства Ремольта... По-видимому, существуют такие законы жизни, которые сильнее любого принуждения. Вот почему, наверно, остались у нас от предков мечи, копья, луки со стрелами, кое-что из старой, удобной одежды. Роза не согласится стать дубом, хотя он и ближе к солнцу.

- Ремольт был создателем, - тихо, как бы самому себе, сказал Никор. Но Урс Латор услышал его.