Гармонии эпох. Антропология музыки

Сделать цикл песен, которые примут и полюбят миллионы, может быть, не менее трудно, чем написать симфонию. Этот цикл может быть хуже, а может быть и лучше симфонии. [В интернете сейчас можно найти ожесточенный спор, кто выше — «гигант ДДШ», т. е. Дмитрий Дмитриевич Шостакович, или «великий Дуня» — Исаак Дунаевский. Критериями выдвигают масштаб, народность, оригинальность, степень независимости от тоталитарного режима и т. п. Можно, конечно, мерить таланты, но правильнее величину каждого определять по особой шкале, потому что шкалы очень разные.] Приверженность слушателей к легкой музыке также не может считаться чем-то принижающим их человеческое достоинство, чем-то заслуживающим лишь снисхождения, чем-то, на что любой серьезный музыкант вправе смотреть свысока.

Памятник композитору, автору многих советских песен Исааку Осиповичу Дунаевскому на Новодевичьем кладбище в Москве

Дмитрий Дмитриевич Шостакович в конце жизни (умер на двадцать лет позже Дунаевского — в 1975 г.)

Пусть к восприятию легкой музыки всё запрограммировано несколько четче и определеннее, чем в серьезной музыке. И всё же в ней самой, в ее создании остается такая огромная свобода для вариаций, такое богатство нюансов, столько возможностей для передачи глубоких и сложных человеческих чувств, такое широкое поле для проявления творческих талантов, что нельзя отрицать принадлежность ее лучших образцов к высокому искусству. Ну, разумеется, в ней уйма пустых, бездарных, примитивных поделок. В нее легче пробиться без таланта и умения, а ее потребителя проще обдурить и одурманить. Но было бы глупо всю ее сводить к этому уровню.

Можно предпочитать легкую музыку и обладать очень развитым интеллектом — бывает, что он ищет сложные задачи в других областях, а в музыке требует только эмоциональной разрядки.

С другой стороны, и любителям легкой музыки не стоит третировать слушателей даже самой сложной серьезной музыки как свихнувшихся интеллектуалов, чуждых нормальным и простым человеческим чувствам. Или как снобов, которые только строят из себя знатоков и ценителей, а сами ничего не чувствуют, отсиживая в филармонии для приличия и престижа. Разработанность музыкального восприятия может заходить весьма далеко, и при этом нередко повышается требовательность к степени сложности музыки. У многих любителей легкой музыки постепенно расширяется диапазон приемлемых жанров — в сферу серьезной музыки. Нередко и целые разновидности легкой музыки — стиль за стилем, жанр за жанром — смещаются в сторону серьезной музыки, а затем и полностью в нее переходят — вместе с частью того поколения, которое было привержено ее последним стилям. Так было с джазом, а позже движение в эту сторону начинается в биг-бите. Можно наблюдать, как, отталкиваясь от биг-бита, молодые любители отбирали для себя органную музыку, Баха и Малера. К восприятию этой классики их, конечно, подготовили хард-рок и андерграунд.

19. Рядом с классической музыкой

Проделывая после изложения гармонии каждой эпохи экскурсы в современность, я прослеживал, как гармония этой эпохи откладывалась, отзывалась в современной массовой музыке — современной не этой давней эпохе, а нам. Гармонии, некогда бывшие новыми и передовыми, разрабатывавшиеся в серьезной музыке эпохи, оказывались слишком сложными для массовой музыки этой эпохи, но несколько веков или несколько десятилетий спустя, находили своих потребителей в массовой музыке. Так и проявились эти давние гармонии в легкой музыке нашего времени. Рассмотрев гармонию XX века, логично опять проделать экскурс в современность, но теперь это будет тот же XX век. Есть ли в массовой музыке нашего времени отражение современной гармонии, разработанной в современной же серьезной музыке?

Прямые отражения есть в причудливых рок-композициях Фрэнка Заппы — он разрабатывал идеи «новой венской школы» Шёнберга. Но есть и более общее увлечение тенденциями, характерными для «серьезной» музыки.

Рок-музыкант второй половины XX века Фрэнк Заппа, вносивший в свои рок-композиции элементы академической авангардной музыки — додекафонии и сериализма