Гармония

Отряд был в пути уже несколько часов. Темнело в это время суток рано, и потому им пришлось останавливаться на ночлег. Альбрехта за эти четыре дня полюбили. Он один из всего отряда был тихим, немногословным. Но, когда у него что-то спрашивали, всегда отвечал, и тогда даже и намека на то, что его что-то тревожит не было.

Но самому Альбрехту не нравился его мягкий характер. Он себя чувствовал тряпкой. Хоть юноша старался следить за своим лицом, ему тяжело удавалось скрыть от всех своё подавленное состояние.

Работал он также, наравне со всеми. И когда пришло время останавливаться на привал, именно он вызвался собирать ветки для костра. А если смотреть на то, что не так давно прошёл дождь, это было не совсем легко.

Ночью было уже холодно, потому перво-наперво Альбрехт поставил свою палатку. Ему хотелось как всегда залезь в неё и проспать всю ночь. Но отказаться от приглашения командира, он не мог.

– Герцог Альбрехт, идите быстрее, каша скоро остынет! – крикнули ему от костра, где собрались почти все воины.

Альбрехт, чтобы не заставлять себя ждать, ускорил шаг и подошел к ним. Подстелив на землю, он сел, взяв миску с кашей. Посмотрев по сторонам, он заметил, что несколько человек смотрят на него, будто чего-то ждут. Альбрехт съел первую ложку каши, а за тем снова поднял голову.

– Ужин отменный, Джаст, как всегда! – похвалил Альбрехт; он знал, что воин Джаст, до войны работал поваром.

– Спасибо, крон-герцог Альбрехт! Я рад, что вам понравилось!

На губах у Альбрехта скользнула легкая улыбка.

– Можно вас попросить не называть меня герцогом? Просто Альбрехт!

Никто не стал с ним спорить, ведь так действительно было проще. Уже под конец ужина воины стали вспоминать про тех, кого они оставили дома.

Один рассказал про жену и маленькую дочь, которая очень плакала, когда он уходил на войну. Второй о больном отце, который живёт в деревне. Третий о красавице невесте.

Вскоре один воин встал и отошёл от костра. Через несколько минут он вернулся с гитарой в руках. Взгляд Альбрехта скользнул по ней, и сразу же столько воспоминаний всплыли в его голове.

Юноша слушал не перебивая, и не показывая какого-то желания самому взять гитару в руки. Хоть и хотелось.

– Альбрехт, подпевайте! – махнул ему рукой молодой мужчина, лет двадцати шести, который всегда любил рассказывать анекдоты; когда Альбрехт покачал головой, опустив глаза, он не отступился от него. – Присоединяйтесь к нам!

– Стив, ты что не видишь, что парень не хочет! Чего ты его трогаешь? – толкнул его в плечо более старший мужчина.

– О, а может вы хотите сами, что-то сыграть? – не унимался рыжеволосый Стив.

Ресницы Альбрехта взлетели вверх, и в глазах мгновенно зажегся огонек. Этого он и ждал. Ведь, что для него было лучше музыки? Она его никогда не предавала, в отличие от всех остальных.

– Давайте я сыграю! – согласился Альбрехт. – А, что?

– А, что вы хотите?

Альбрехт задумался, у него конечно была идея, но он никак не хотел её озвучивать. Но, наконец, он решился.

– Эту песню мне напела когда-то одна девушка! Мне она очень понравилась! Надеюсь и вам придётся по душе! – Альбрехт поставил ребро гитары на колено, и пробежал взглядом по струнам.

То, не ветер ветку клонит.

Не дубравушка шумит

То, моё, моё сердечко стонет,

Как осенний лист дрожит.

То, моё, моё сердечко стонет,

Как осенний лист дрожит.

Альбрехт не замечал ничего вокруг. После того, как он запел, его мысли покинули это место. Они устремились далеко, далеко. В тот день, когда он впервые услышал эти строки. Они сидели возле камина на постоялом дворе и Рада её пела. Закрыв глаза, Альбрехт вернулся в тот день.

Извела меня кручина, подколодная змея.

Ты гори, догорай, моя лучина.

Догорю с тобою я

Ты гори, догорай, моя лучина.

Догорю с тобою я.

Он пел эту песню в оригинале, может кому-то отдельные слова были не понятны, но смысл поняли все.

Расступись земля сырая

Приюти меня, укрой.

Ты прими, прими меня, родная

И душе верни покой.

Ты прими, прими меня, родная

И душе верни покой.

Как ему не было бы хорошо в своих мыслях, Альбрехт, перед тем как остановить струны, открыл глаза. Он смотрел на окружающий его мир, как будто иначе. Вроде бы это были уже совсем другие люди и другое место.

– Превосходно! Нам Великий герцог не рассказывал, что вы отлично поёте! Да у вас талант! – сказал за всех Радислав, похлопав. – Как вы столько дней скрывали его?

Альбрехт передав гитару, улыбнулся, снизав плечами. Все одарили его похвальными взглядами. А Стив был доволен больше всего, что открыл всем такой Талант.

Альбрехт опустил голову на свои сапоги. Ему, конечно, было приятно слышать похвалу, как и любому другому человеку. Но…

– Капитан Радислав, позвольте мне пойти в свою палатку! Я хочу отдохнуть! Мне через несколько часов заступать на пост! – чтобы это сказать Альбрехту пришлось поднять голову.

– Конечно, идите! – кивнул командир отряда.

Когда Альбрехт встал и пошёл прочь от костра, сидевший напротив от него капитан Радислав, внимательно посмотрел ему вслед, почесав заросшую щетиной щеку.

– Что вы считаете, братья? – обратился он к своим воинам.